Смотрю на него укоризненно и продолжаю жевать мясо, сделав вид, что не обратила на это внимания.
– Да, мам! – быстро говорит Лина. – Очень вкусно, огро-омное спасибо, – дочка культурно вытирает рот салфеткой. – Можно я пойду в комнату? – спрашивает почти сразу.
– На здоровье, родная, – улыбаюсь, – иди, конечно.
– Спасибо, я тоже пойду, – вторит сестре Костя и вылезает из-за стола.
– Хорошо, но не забудь выпить сироп! – кричу сыну вдогонку.
– Ла-адно! – отзывается он уже в дверях комнаты.
Мы остаёмся одни. Я очень надеюсь, что Сева не начнёт о чём-то говорить и, поникнув, запихиваю в себя то, что осталось в тарелке.
– Виол, – зовёт он через несколько минут, а у меня от его голоса аж руки трясутся. Хватка слабеет, и вилка со звоном падает на пол. Я молча наклоняюсь, чтобы поднять её, а муж уже сам присаживается и ловко берёт столовый прибор в руки. – Я помою, – сообщает, когда встречает мой взгляд, и быстро добирается к раковине. Даже немного напрягает его обязательность и такая обходительность. Она кажется наигранной, а мне совсем не нравится то, как он со мной себя ведёт. Словно ничего сверхъестественного не произошло. Словно он всё ещё имеет право называть меня любимой.
Отворачиваюсь к окну и дожидаюсь, когда он вернётся. Отстаивать сейчас свои личные права мне не хочется и кажется глупым. Бежать первой за вилкой – для меня из ряда вон выходящее.
– Держи, – вернувшись, он подаёт мне чистый столовый прибор и садится на место.
– Спасибо, – благодарю запоздало и тихо.
– Всегда пожалуйста, – сияет так, будто я позволила ему себя поцеловать. – Виол, давай поговорим, обсудим… Ситуацию.
– Какую, Сев? – вскидываю голову. До этого хотелось съесть ещё закусочку в виде рулетика из баклажана с сырной начинкой, но теперь к еде пропал всякий интерес. А я её не пробовала и хотела узнать – получилось ли мне приготовить её так же, как в ресторане.
– Ви, – его обращение с каждым разом режет мне слух, – я понимаю, что тебе очень больно… Но ты тоже пойми, мне не легче. Я совершил ошибку, которую невозможно простить… И не знаю, как её исправить. Наверное, никак… Время не повернуть обратно. Дай мне хотя бы возможность попросить прощения.
– Проси, – бросаю грубо и задерживаю взгляд на мужском лице. Сева рвано вздыхает и вновь осматривает меня с ног до головы. – Ну? Чего молчишь? – получается совсем уж ядовито и яростно. Именно так я чувствую себя внутри.
Скорее всего, от такого давления почти бывший муж и слова не скажет. Его гордость, эго – уязвлены и растоптаны. Усмехаюсь собственной догадке. Но как же удивляюсь, когда Всеволод всё же произносит:
– Я очень люблю тебя и детей, Виолетта. И очень рад, что ты позволила мне с ними общаться… Моим поступкам нет оправданий. И я не смогу исправить своих ошибок, – вот это обязательно вечно повторять, интересно? – Но я всё равно искренне прошу у тебя прощения за то, что причинил столько боли.
– Всё? – несмотря на то, что Сева явно переступает через себя, продолжаю язвить. Знаю, что он ничего мне не сделает, даже если я выведу его из себя. Теперь точно не сделает. – Ты знал, что я для тебя всё сделаю. Похудею, рожу, снова похудею, приготовлю завтрак, обед, ужин, вечером надену новенький комплект белья и буду с нетерпением тебя дожидаться… Мне интересно, что же такого сделала Марина, что смогла меня затмить? – меня явно несёт, но остановиться уже не могу.
