— Миссия? — Я вскинула брови. — Это как? Оплодотворить всё, что движется?
Дарина скуксилась, будто мои слова показались ей неприличными. Тимур напряг челюсть, но промолчал.
Я положила перед ним свёрток с картиной. Медленно, будто добровольно лишая себя последней точки опоры.
— Это тебе. Подарок. Я вышивала его два месяца. Втайне. По ночам. Хотела сделать сюрприз на День рождения.
Он не пошевелился, лишь скользнул по подарку ничего не выражающим взглядом.
— Мне некогда сейчас этим заниматься.
— Конечно, — кивнула я. — У тебя тут миссия.
Дарина снова хихикнула. Но в её взгляде мелькнула тень — испуг, может быть. Или раздражение. Она не ожидала сопротивления. Думала, что я впаду в истерику, устрою скандал, хлопну дверью… А я… Я просто стояла. Прямая. Холодная. Сухая, как колодец в пустыне.
Внутри меня вдруг стало тихо. Странно, прозрачно. Будто что-то оборвалось: тонкая нить, держащая меня здесь.
Я вспомнила, как гладила канву, как выбирала нитки, как держала иголку между пальцев и мысленно разговаривая с ним. С тем Тимуром, которого любила. Которого, оказывается, больше не было. И, быть может, не было уже очень давно…
— Ты планировал это? — спросила я. — Или просто… получилось?
— Не твоё дело, — сказал он. — Главное, что теперь всё будет правильно.
— Правильно? — Я качнула головой. — Это ты называешь правильным? Жена и любовница под одной крышей? Ты думаешь, я согласна жить рядом с этим?..
Не найдя подходящих слов, я кивнула на Дарину. Та сделала оскорблённое лицо, но глазки у неё заплясали — она явно наслаждалась шоу.
— Согласишься, — сухо бросил он. — Она останется здесь и точка. Так что поумерь свой гонор и постарайся наладить нормальные отношения с матерью своего будущего ребёнка. Это в твоих же интересах.
Я поняла, что он действительно так думает. Не из упрямства, не из принципа, не для того, чтобы уколоть побольнее... Для него эта ситуация абсолютно естественна (как бизнес-план, в котором каждое слово на своём месте): жена – для статуса и репутации; любовница — для утех и продолжения рода — всё под контролем, всё по-полочкам…
Дарина поднялась. Подошла ближе. Я ощутила её духи: сладкие, липкие, как мармелад в летнюю жару.
— Ты, конечно, можешь обидеться, — сказала она медовым голосом, — Но всё уже решено. И сопротивляться… ну, это просто смешно.
Я посмотрела на неё. На это юное лицо, на глянцевые губы, на живот. На розовый лак, крошечный носик, на идеальные, прорисованные перманентом брови... Её жизнь только начиналась. А моя, прежняя, рассыпалась в прах.
Я не разрыдалась. Не закричала. Не упала в обморок. Отвернулась от этой разукрашенной куклы, посмотрела на Тимура и сказала:
— Спасибо.
— За что? — непонимающе нахмурился он.
— За то, что больше не придётся обманываться.
Мне хотелось закричать. Ударить.
Разбить что-нибудь. Но я молчала. Я видела, что этот дом окончательно перестал быть моим. Меня стёрли, вычеркнули из уравнения. Для них я – невидимка, бессловесный предмет интерьера, способ скрыть за глянцевым фасадом мерзкий и неприглядный сюжет.
Кричать и спорить не имело смысла. Они уже давно всё решили.
Но ни мой дражайший муженёк, ни его беременная вертихвостка кажется не учли, что последнее слово всё ещё остаётся за мной.
