Музыка между композициями ненадолго стихает и мой голос отчётливо звучит в тишине.
– Отлично же ты контакты налаживаешь.
Егор открывает глаза. Растерянность сменяется удивлением. Он отталкивает деваху, прячет своё мужское достоинство в трусы, хочет подойти ко мне, но его ведёт в сторону.
Вновь начинает играть музыка.
– Ну ты и сволочь! – мой голос тонет в гудящих басах. Делать здесь мне больше нечего. Я разворачиваюсь и выхожу из приват кабинки на ватных ногах.
Можно ли описать боль, которую испытывает человек, когда его предают? Кажется, будто огненный шар растёт в груди и рвёт её от боли, ломает кости, и хочется кричать, перевернуть всё на своём пути. Но я продолжаю идти, стискивая кулаки так, что ногти впиваются в ладони. Боль душевная намного сильнее физической. Я просто не чувствую её.
Он не бежит за мной, не пытается остановить или оправдаться. Просто отпустил. Просто решил, что та жизнь ему важнее.
Я выхожу из торгового центра, таксиста уже нет. Не дождался. Ну и хрен с ним. Заказываю в приложении новое такси. Оно приезжает через пять минут. Сажусь на заднее сидение и называю адрес. Таксист смотрит как-то странно, но мне плевать.
– Девушка вам плохо? – спрашивает и поворачивается ко мне.
– Да. Мне плохо. Очень плохо. Но вас это не касается.
Отворачиваюсь к окну, а из глаз начинают литься слёзы. Я знаю, что делать. Чётко понимаю, что семейная жизнь для меня сегодня закончилась. Не будет больше ни совместных ужинов, прогулок, вечеров. Не будет счастливых глаз при виде нашей малышки. Теперь я могу надеяться только на себя. Он знал это. Я ему сказала ещё перед свадьбой, что никогда не прощу измену.
Улицы пусты, такси пролетает до дома за рекордно короткое время и останавливается перед подъездом. Я молча выхожу из него, поднимаюсь на одиннадцатый этаж в лифте. Слёзы никак не хотят останавливаться. Злюсь на себя из-за этого, поэтому в первую очередь иду выпить успокоительного. Единственное, что можно в моём положении это валерианка. Капаю себе пятьдесят капель. Развожу водой и выпиваю залпом. Перед глазами снова всплывает картина мужа и проститутки. И я со злостью швыряю бокал в стену.
– Ненавижу тебя Волохов! Как ты мог!
На несколько секунд снова накатывает волна отчаяния, сползаю на пол по гарнитуру и сижу так . Пока валерианка не начинает действовать.
Я не собираюсь его ждать и слушать объяснения. Ещё в караоке я решила ,что съеду сегодня же. Срываюсь с места и начинаю собирать вещи. Время уже четыре, пока соберусь, уже будет пять. Куда съезжать даже нет сомнений, поеду к маме.
Господи, как же стыдно. А ведь раньше я винила маму , что папа от нас ушёл. Не понимала, что страшного в том, что папа с другой тётей в кино ходил. Теперь понимаю. Как же гадко и противно. Зря я всегда маме говорила, что мой Егор идеальный. Правильно она говорила, что все они думают одним местом. Так и есть.
Меня трясёт. Особенно больно заходить в детскую, здесь мы всё готовили для нашей доченьки, а получается зря. Я замираю в ней, провожу рукой по стене, которую мы вместе с Егором красили позавчера. Он был такой радостный, целовал и обнимал меня. Здесь мы не раз занимались любовью прямо на полу. Тоской скручивает внутренности, дочка толкается несколько раз в спину, напоминая о себе, и чтобы мамка не углублялась в себя. Депрессия сейчас ни к чему.
Сумка стоит у входа, вещи собраны. Я окидываю взглядом наше уютное гнёздышко… Когда-то. Теперь уже бывшее. Подхватываю сумку и решительно выхожу из квартиры.
