Теперь, сука, знаю и она мой лечащий, но кайфа нуль, ибо Ромашка попалась с метровыми колючками вдоль всего потрясного тела.
И это её «ничего личного» как серпом по моим напрягшимся яйцам и стоящему по стойке смирно члену.
А ещё я могу смотреть на неё бесконечно. Это из серии залипательного – огонь, вода и прочая херня. Иногда таким страдал, но сегодня с утра конкретно припёрло.
Ромашка такая ювелирная. Безумно красивая, воздушная кукла с тонкой почти прозрачной белой кожей, хотя на дворе лето, и эти её невинные лазурные глаза. Хочется схватить, утащить и … долго трахать.
И по ходу с последним пунктом у нас будет очень туго. Вот до противного зубного скрежета. Моего.
И пока я, изображая отморозка с наушниками, думал о наших с ней перспективах, Полина подошла сама.
Я даже обрадовался, несмотря на её обречённый вид. Да только радость быстро сменила агония.
Тонкие пальчики Ромашки легко касались, но причиняли адскую боль. Я же просто смотрел на неё. Как шевелила бровями, пытаясь разобраться с моим диагнозом, как отслеживала все мои реакции.
Напряжённая. Скованная. Несвободная. Не моя.
Всё то, что обычно отталкивает меня от девушки.
А потом Полина просто положила ладошки на мою шею и посмотрела на меня.
И пиздец! Меня в миг накрыло вожделение, что я нахрен разом забыл, что меня там что-то в ней отталкивала.
Она меня осматривает, обжигая пальцами мою, казалось, слоновью кожу, а я мысленно её раздеваю. И тут главное, фейс покер удержать, иначе точно по морде прилетит. Боюсь, трахать её даже мысленно, Ромашка не позволит.
Меня, блять, сдал пульс. Я видел, как дрогнули длинные ресницы, когда её пальчики уловили этот жёсткий ритм. И ждал наезда.
А Полина обеспокоилась. Тревогой засветились её глаза, когда она, нахмурив лоб, кинулась снимать с меня майку. Странно, что после я смог ограничиться только облапыванием её бёдер. Ещё страннее, что доктор Полина ничего не заметила, продолжая пытки своими пальчиками.
Сердце моё нахрен уже зашлось бы, как уже и мозги закипали от невозможности прикоснуться, не будь оно тренированным. Ведь там в коридоре Ромашка не шутила, не набивала себе цену.
Я нутром чую, что нельзя её просто вот так взять и завалить на эту самую кушетку.
- Ромашка, твоя взяла. Убирай руки.
Она не слышит меня, и одной рукой выдёргивает фонендоскоп из уха. Вторая её ладонь по инерции остаётся на моей шее.
- Что?
- Говорю, Ромашка, твоя взяла.
Она снова недоумевает. И я срываюсь.
Стараясь не сделать больно, сжимаю её руку и не отпуская тонких пальцев, легонько дергаю на себя.
Глаза Ромашки совсем распахиваются, убивая своей чистотой, а мягкие губы слегка приоткрываются, чтобы, наверное, возразить.
Только уже похрен. Я не выдержал бой, слил его, но награду всё равно получу.
Как умирающий, впиваюсь в её губы. Этот рот как грех. Ванильный сладкий грех.
Полина не сопротивляется, а просто офигивает от моей прыти с дуростью напополам. Моя правая рука пока на болевом от травмы тормозе, поэтому активничаю только левой – обхватываю тонкую талию и влепляю в себя её маленькую в сравнении со мной фигурку. И это кайф. Чистый.
И я бы хрен прервал этот полёт, но доктор Полина очухалась и упёрлась рогом непокорности. Её ладошки звонки шлепнули меня по плечам, призывая прекратить этот райский беспредел. Я, мля, подчинился!
- Илья, Илья Сергеевич, вы совсем…
Охренел. О да! Но моя доктор только возмущённо хлопала ресницами, когда отлетела от меня к противоположной стене, и казалось, и дальше пошла бы, но сквозь стены ходить она не умеет.
