- Не сдержан, – любезно подсказываю правильный литературный оборот, на что она энергично кивает.
Вдоль стеночки моя добыча ползёт за свой письменный стол. Теперь Ромашка ко мне и на метр не подойдёт. Это прямым текстом горит в лазури её глаз. Вот прямо бегущая неоновым информационная строка.
Обломись, Большой пёс, а не для тебя эта ягодка росла.
- Но тебе понравилось, – с удовольствием подвожу итог, и не дав возмущению Полины выйти наружу, продолжаю. – А теперь поговорим о моём диагнозе. У нас десять минут до моей следующей тренировки. Вопросы?
О! У неё много вопросов, но больше насчёт качества моего мозга и воспитания.
Делаю вид, что раз вопросов нет, то я ухожу. Тянусь к наушникам, вставая с кушетки.
- Илья, как произошла травма?
Снова смотрю на девушку. Взгляд у нее ещё до сих пор растерянный, но в остальном сама собранность и профессионализм. Сажусь обратно.
- В последней битве провел «удушающий», пережал.
Красивые брови хмурятся, и я понимаю, что она не догоняет о чём я толкую.
‐ Показать?
- Было бы замечательно.
Замечательно, это когда целуешь эти припухшие губы. Поднимаюсь с кушетки, стараясь успокоиться и думать мозгом, а не его продолжением.
- Мне нужен напарник. Составите компанию, доктор Полина?
Смотрит на меня как на дебила. Ну и действительно.
- Я приставать не стану. Мамой клянусь.
Она оскорблённо поджимает губы, но поднимается и идёт ко мне.
- Что расстроилась, что приставать не буду? – нарочно подначиваю Ромашку, но только лазурь в её глазах темнеет, а в остальном само спокойствие.
- Мамой клянутся только те, у кого её нет или не ценят её.
Вот! Получи фашист гранату и выдохни. Останавливается напротив меня. И ждёт.
- У меня маман есть. Жива и даже более того, активно посещает мои соревнования, чем крайне смущает моих поклонниц.
- Рассказывает им о способах контрацепции?
Я коротко хмыкаю и кручу указательным пальцем в воздухе, чтобы девушка повернулась ко мне спиной.
- Повернись спиной, пожалуйста. И я покажу приём, – прошу Полю, когда мой намёк не находит отклика.
Она осторожно разворачивается, продолжая за мной следить. Такая боевая мышка, что с трудом сдерживаю себя от желания снова превратиться в кота и сожрать негодницу.
- Вот так, – плотно прижимаюсь к женской спине и завожу левую руку вокруг её шеи, слегка обхватывая в имитации удушения. – Естественно правой рукой.
Теперь моя ведущая конечность поднимается максимум до угла в сорок пять градусов и ни о каких приёмах речи не идёт. Довыёбывался, так сказать!
- Нейропатия, – тихо выдыхает Ромашка, и с её уст это звучит как пятая симфония Баха.
- Вам виднее, доктор Полина, – хриплю я и не удержавшись веду носом по краю маленького ушка с перескоком на шею. Вдыхаю запах лета и тонкого парфюма её волос.
- А обнюхивание противника является частью приёма? Психологическое запугивание?
Улыбка непроизвольно трогает мои губы, но я её тут же прячу за усмешкой.
- Будешь много дерзить, доктор Полина, снова поцелую. Мамой поклясться? – тихо угрожаю своей боевой мышке.
- Не стоит, Илья Сергеевич. Я понимаю с первого раза.
Наши объятия затянулись, о чём мне и напоминают, пытаясь их разомкнуть. Выпускаю жертву, пока она мне руку не отгрызла.
Я определённо что-то не то ляпнул, так как прямая до одури спина и опущенный взгляд Ромашки говорят сами за себя. Ей вдруг стало некомфортно рядом со мной.
А вот тут хотелось бы разобраться. Откуда такие резкие скачки напряжения?
