Как вдруг стук в дверь. Мое спасение! Дергаюсь, но хватка Макса становится сильнее.
– Уль, это я! – раздается за дверью голос соседской девчонки.
– Кто это? – спрашивает Макс едва слышно.
– Соседка. Лекарства принесла. Нужно открыть, – опять дергаюсь.
– Я сам, – припечатывает. – И только дернись, – произносит спокойно, но голосе такая угроза, что я даже не думаю ослушаться.
Резко шагает к двери и рывком открывает.
– Уль... – начинает соседка. – Ой! – пищит, и глаза у нее становятся размером с блюдца. – Здрасти, – улыбается.
– Добрый день, – произносит Макс холодно. – Лекарства? – интонацией можно замораживать.
Соседка кивает. Протягивает пакетик. Макс его забирает.
– Спасибо. Всего хорошего, – и закрывает дверь. Поворачивает ключ в замке. Вновь разворачивается ко мне. – С тобой я еще не закончил.
– Не стоило и начинать, – когда между нами хоть какое-то расстояние, я могу говорить. – Ты зря приехал. Уезжай в свою Европу.
– Я живу в основном в Москве, – ухмыляется.
– Да мне плевать, – шиплю. Хочется кричать, но в комнате дочь. Напугаю.
Макс прищуривается. Открывает рот, чтобы сказать что-то, но начинает плакать Ксенька. Дергаюсь к ней. Боюсь, что остановит. Но Макс не двигается. Проскакиваю в комнату и подхожу к кроватке.
– Тише, моя маленькая, тшшш, – говорю ласково. Нежно провожу по волосам. Кладу ладонь на лоб. Похоже, опять температура поднимается. Беру градусник с полочки. Прибор подтверждает мои подозрения.
Лекарства в доме есть. Уже хорошо. Осталось только их у Макса забрать.
– Ма, – хнычет Ксеня. – Пи-ить.
– Сейчас, моя радость.
На столе стоит бутылочка с водой. Когда дочка болеет, удобнее ее так поить, чем из кружки. Беру бутылочку и помогаю дочке подняться. Пьет жадно, выпивая почти половину. Закончив, опять ложится на бок. Подкладывает ладошку под щечку.
– Ма, я болею? – спрашивает грустно.
– Вылечимся, – улыбаюсь. – Я сейчас лекарство принесу. Если постараемся, то обойдемся без уколов.
Я и сама этого очень хочу. Могла бы – за нее бы принимала и уколы, и таблетки, и капельницы. Пока уколы не назначили. Молюсь, чтобы обошлось без них. Целую дочку в лобик, она улыбается и прикрывает глазки. Выпрямляюсь, разворачиваюсь.
Чтобы встретиться с Максом глаза в глаза. Он стоит, прислонившись плечом к дверному косяку. Сканирует меня взглядом. В руках все еще держит пакетик из аптеки.
Подхожу и выхватываю пакетик. Возвращаюсь к столу. Ставлю бутылочку и начинаю искать нужную суспензию. Руки дрожат, я никак не могу открыть бутылек. Кое-как справляюсь. Опять подхожу к кроватке.
– Ксень, давай лекарство пить. Вкусное, – наливаю в мерную ложечку и даю дочке. – Вот так, теперь можешь поспать. А когда проснешься, будет лучше, – улыбаюсь. Стараюсь говорить уверенно. Стою рядом, поглаживаю по темным волосикам, пока доченька не засыпает.
Убедившись, что она уснула, ставлю суспензию на стол и решительно иду к двери. Останавливаюсь напротив Макса буквально в полушаге.
– Выйди, – говорю решительно. – Ты ее напугаешь.
Насмешливо выгибает брови, но делает пару шагов назад, выходя в коридор.
– Твоя дочка болеет, – констатирует факт.
– Спасибо, кэп Очевидность, – язвлю. Хочу высказаться, но звонит мой телефон. Достаю его из заднего кармана шортов и прохожу на кухню. Опять Боров!
Они что, сговорились все, что ли? Раздраженно выдыхаю и принимаю звонок:
– Алло.
– Ульяночка, – голос Борова струится ядовитой патокой. – Я тут проверил. Действительно, дочка заболела.
