Пронизывающий осенний ветер и холодный дождь напоминают мне, что следовало бы вызвать такси. Машина приезжает на удивление быстро.
- Вам куда? – вопрос водителя приводит меня в замешательство, и я на автомате называю адрес Власова, который каленым железом выжжен в моем мозгу.
- Не понял, девушка, куда ехать-то? – таксист смотрит на меня, как на умалишенную.
Спохватываюсь и, помедлив секунду, называю свои координаты.
Ну вот, докатилась, заговариваться начинаю. Так и в психушку загреметь недолго. И не мудрено. Просто очень сложно смириться с ложью, разрушившей мою жизнь и расколовшей ее на «до» и «после». Вот мои извилины, измученные болью предательства, и плутают, утратив способность ориентироваться в действительности.
Когда такси останавливается около моего дома, я достаю первую попавшуюся купюру и рассчитываюсь с водителем. У меня не осталось сил даже на то, чтобы захлопнуть дверцу автомобиля. Таксист, опешив от моей непреднамеренной щедрости, кричит вдогонку:
- Девушка, это уж слишком…
Не поворачивая головы роюсь в сумочке, чтобы добавить недостающие деньги. Возвращаюсь, держа еще одну банкноту в вытянутой руке.
- Да Вы не поняли! Здесь и без того слишком много, - он сокрушенно качает головой. – Может, Вам помощь нужна? Вам бы в больницу по-хорошему. Если что, я отвезу. – Протягивает мне сдачу. Но я отрицательно качаю головой и, едва волоча ноги, плетусь к подъезду.
Лифт услужливо распахивает передо мной двери. Нажимаю пятый этаж и, не в силах больше удерживать свое обмякшее тело, опускаюсь на корточки, прижимаясь спиной к кабине.
Глаза смыкаются сами собой. Я погружаюсь в темноту…
Вздрагиваю от чьего-то прикосновения. Веки, налитые свинцом, приподнимаются с трудом. Перед глазами лицо Милы. Оно какое-то расплывчатое, словно в тумане.
- Поля, Поля, - трясет она за плечо. – Очнись! Что с тобой?
Подруга пытается поставить меня на ноги. Но я обмякла, и они не слушаются. Тогда Мила чуть ли не волоком вытаскивает меня из кабины лифта. И тут я, словно пробудившись ото сна, вскидываю на нее уже осмысленный взгляд.
- Ты здесь откуда? – шепчу непослушными губами.
- Я то? Вот жду тебя здесь, ты ведь на телефонные звонки не отвечаешь. А я волнуюсь.
Вспоминаю, что телефон разрядился почти сразу, как только я вызвала такси. Виновато смотрю на Милу и пытаюсь развести руками, мол, я не виновата. А она, прислонив меня к стене, роется в моей сумочке в поисках ключей от квартиры.
Сознание медленно, но все же возвращается ко мне в полной мере, когда подруга усаживает меня на диванчик в гостиной. Смотрю на нее осоловевшим взглядом и натыкаюсь на встревоженный вопрос:
- Полинка, что с тобой?
- Кажется, я должна была умереть… но почему-то еще жива. Это как у Достоевского – живой труп. Понимаешь?
- Поля, а ты поплачь. Поплачь и расскажи мне, что там произошло. Тебе полегчает.
Но у меня нет больше слез. Я выплакала их несколько лет назад. А остатки – сегодня. Глаза печет. В горле пересохло. Слов нет. В голове вакуум. Мне плохо. Мне очень плохо. Хочется одного: чтобы Миля оставила меня в покое.
- Мила… ты поезжай домой… Я справлюсь, не переживай.
- Ну уж нет, дорогая. Я остаюсь. И теперь это точно не обсуждается. Я и так не могу простить себе, что отпустила тебя одну. Вон ты какая вернулась. Может, расскажешь, что там произошло? А то у меня сердце не на месте. Я вообще чуть умом не тронулась из-за того, что не могла до тебя дозвониться.
