Нет. Я не мог поступить иначе. Она не оставила мне выбора. Она предала меня и я сделал все так, как нужно.
Но на сердце все равно пустота, словно из жизни выдернули что-то важное, что-то постоянное, чего не замечал, а стоило убрать, как стало ясно, что без этого тяжело.
Как же долго горит это проклятое дерево. Мне хочется обернуться в дракона прямо сейчас, несмотря на запрет, и добавить костру пламени, чтобы все поскорее закончилось.
Минуты тянутся бесконечно долго, солнце уже заходит и становится темно, а костер все еще догарает. Я должен быть здесь. Я должен дождаться, когда последний язык пламени исчезнет. Только тогда душа умершего считается покинувшей этот мир без остатка.
Когда костер, наконец, догарает, на небе уже давно светят звезды. Они особенно ярки сегодня, едва не выжигают глаза своим светом.
Собравшиеся безмолвно прощаются со мной,едва заметно кланяясь и складывая руки в подобающем жесте.
Последним ко мне подходит барон Ридли. Он единственный осмеливается вымолвить слово, как мой ближайший друг и соратник, с которым я проходил и школу и академию.
— Держись, друг мой, ради дочери, ради памяти об Элис. — Она была прекрасной женщиной, видит бог, она не заслужила такой участи. Он обнимает меня и хлопает рукой по моей спине. Я нехотя отвечаю на его объятия. Хотя предпочел бы, чтобы он как и все остальные ушел без лишних разговоров.
Сегодня он не весел, как обычно, не шутит и не язвит. Пожалуй, сегодня я впервые вижу молодого барона Ридли вполне серьезным.
— Я любил ее больше жизни, — говорю я, — эту утрату не восполнить.
— Да, понимаю тебя, скажу тебе честно, я в жизни не видел и не знал женщины прекраснее. Она была душой нашего княжества, такая доброта, такая красота. Когда я узнал о ее смерти, я клянусь тебе, я чуть не зарезал слугу, который мне это сообщил. Я был убит горем.
В сумерках я вижу, как на его глазах наворачиваются слезы.
— Не знал, что вы были так близки, — говорю я сухо.
— Знаешь, всякий раз, когда вы гостили у нас, или мы встречались где-нибудь, словно солнце выходило из за туч. Жаль, очень жаль. А Лили, как должно быть тяжело малышке без матери, — продолжает говорить он, не обращая внимания на мои слова.
— Время пройдет, и она все забудет, — говорю я с трудом скрывая раздражение.
— Да, дети быстро забывают, не то, что взрослые.
Я смотрю ему в глаза и мне кажется, что я вижу в них какой-то странный огонек. Словно он хочет сказать что-то но не решается. Проходит мгновение, и он отводит взгляд.
— Спокойной ночи князь, — говорит он, — как всегда, ты знаешь, любая помощь, какая возможна… Я весь к твоим услугам.
— Спасибо, — говорю я, и когда он уходит, я задумчиво гляжу ему вслед.
Может ли он знать что-то? Он дразнил меня, или мне показалось? Но зачем ему это делать? Что если он как-то разнюхал о том, что на самом деле случилось той ночью?
Я стираю ладонью пепел с лица. СОзнание играет со мной в злые игры. Я не сплю уже четвертый день. Мне нужно поспать. Ридли мой друг, конечно он переживает смерть Элис, они же были знакомы. Нет смысла подозревать его в чем-то.
Но что если она путалась с ним?
Он по всем представлениям женщин красив, богат, знатного рода, могла ли она пойти на это с ним?
Жестокое чувство ревности и злобы начинает подниматься с самых глубин моего сердца. Каким соловьем он разливался. Разве так говорят о покойной жене друга? А что если он знает о ребенке? Нет… Это бред.. Ридли не мог так поступить со мной.
