За привычным столом у окон сидел Мстиславский. Медленно прокручивал в руках телефон, глядя на гуляющих на улице людей. На нем снова костюм и идеально выглаженная рубашка, дорогие часы и такие же дорогие туфли. На задумчивом лице легкая, но ухоженная двухдневная щетина.
— Почему попросил не называть своего имени?
Когда Майя подошла к столу, Петя резко вскинул голову и нырнул в водоворот женского взгляда, сложенный из сомнений, решимости и подозрений. Отложил телефон и слегка склонил голову, не пряча глаз.
— Думал, ты не выйдешь, если узнаешь.
Его прямота обескуражила, и отчего-то внутри женского тела зашевелились спавшие до этого бабочки. Губы растянулись в легкой улыбке, Майя отодвинула стул и села напротив. Посмотрела в окно, почувствовав на себе обволакивающий мужской взгляд, занервничала и, чтоб скрыть волнение, спрятала руки под стол. Сама откинулась на спинку.
— Я не святыня и не божество, Петь, — Майя мазнула по нему взглядом и опустила голову.
— Интересное замечание, — он хмыкнул, приподняв брови. Она вздохнула.
— Вы ходите сюда, словно паломники. Сперва Саша, теперь ты. У меня лишь один вопрос: «Зачем?».
Петя покрутил часы на запястье, поправил телефон и приборы. Делал все буднично, но, как казалось Майе, просто оттягивал время для ответа.
— Его лучше Саше задать. Не могу судить о мотивах другого человека. Привык отвечать за себя.
— И каким будет твой ответ?
Петя пожал плечами, костяшками сложенной в кулак ладони потер губы.
— Может быть, я хочу снова общаться с тобой, Майя. Как раньше.
— Как раньше никогда не будет, Петь. И ты это знаешь, — она разгладила несуществующую складку на скатерти, подхватила салфетку и глубоко вздохнула, услышав.
— Но может быть по-другому.
Его взгляд, направленный, казалось, в самую душу, не пугал, не утягивал в свои топи. Он был чистым и полным надежды. Совсем как в первые дни их знакомства, и это делало только больнее.
Майя обернулась, нашла официанта и позвала к столику. Нужно было выиграть время. Ведь с каждой новой минутой бабочки в животе копошились сильнее, вступая в борьбу с мозгом, который кричал о том, что все происходящее неправильно.
— Капучино без сахара и черный с сахаром. Четверть ложки. И… — она задумалась, — мороженое, пожалуйста. Шарик персикового, шарик арбузного. И порцию фисташкового, — обернулась к застывшему Пете. — Ты не против?
Он качнул головой, подождал, пока официант отойдет к бару, и помассировал переносицу. Сказал негромко.
—Ты все помнишь… Про сахар и мороженное.
— Почему я должна забыть?
— Три года прошло, — он снова пожал плечами. — Люди меняются.
Майя закусила нижнюю губу. Салфетка уже в пятый раз была аккуратно сложена гармошкой и вновь расправлена. Пальцы снова безжалостно скомкали ткань.
— Иногда, в самые сложные моменты, я запрещала себе что-либо забывать. Устроила такой импровизированный личный котел.
Петя тихо усмехнулся, качнул головой и поднял голову.
— У меня был такой же.
Их взгляды пересеклись и обоих мгновенно утянуло в топкую почву общего прошлого. Петя смотрел, не моргая и Майя видела в эпицентре его взгляда свое отражение. Оно было окружено кольцами серого цвета с яркими всполохами белого, вкраплениями янтарного и легким оттенком серебра. Но в центре всего этого великолепия была именно она.
— Ваш заказ.
Бесшумно подошедший официант разрушил необъяснимое волшебство момента. Снял с подноса две чашки кофе и две порции мороженного. Майя моргнула, растянула губы в неловкой улыбке и сделала глоток капучино.
