Очень удачно нож оказывается в моей руке, но я бросаю его в раковину и тыкаю в Хоффмана вафельным полотенцем с весёлым петушком, стоимостью пять советских рублей. Прямо в нос, туда, где совсем недавно был мой кулак. Ругательство радует больше любимого коктейля, но Хоффман может считать это проверкой. Если бы я сломала нос, кровь не остановилась бы так быстро, да и боль имела совсем другой оттенок. Знаем, плавали.
— Зар-раза ты, Самсонова! — гнусавит он, наощупь находя табурет и задрав голову вверх.
— А ты — идиот!
— Видимо, да, — крутость Хоффмана заметно подпорчена засыхающими кровяными подтёками и лишней абстракцией на рубашке, но это не мешает мне подозревать очередную глупую выходку, — потому что хочу, чтобы вы с Сашкой переехали ко мне.
10. Глава 10
Маятник настенных часов продолжает отсчитывать секунды, Хоффман молча ушёл умываться, а я никак не могу понять, что ему от меня надо. Секс? Так стоило просто подождать пару недель, потом прикинуться милым и хорошим и, возможно, он бы добился своего. Но с бараньим упорством Хоффман продолжает демонстрировать характер, подкрепляя выходки идиотскими предложениями!
Все эти годы у меня был надёжный буфер между мной и желающими развлечься, испарившийся в момент, когда я вошла в гостиничный номер «Надежды». И вера Хоффмана в возможные товарно-денежные отношения устраивала меня гораздо больше вот этого всего. Что вообще происходит в голове предлагающего такое человека? Тараканы совокупляются?
— Ты подумала? — кровь с лица он смыл и заодно охладился — с коротких тёмных волос на линолеум падают одинокие капли.
— Пошёл к чёрту, Хоффман! — это скоро станет моим девизом, но я устала. Адски устала разгребать последствия супружеской неверности. Мне бы остаться одной, взвыть раненной волчицей, напиться до розовых соплей, но у меня Сашка. У меня учёба. И Михаил Германович, назначивший встречу на завтра. — Говори прямо, какого дьявола тебе от меня надо и проваливай из моей квартиры!
— Дявол это кто? — любопытная мордашка просовывается между Хоффманом и косяком двери. Корить себя за несдержанность поздно.
— Очень плохой дядя, — страшные глаза, печенье в маленькую ладошку и сын бежит досматривать мультик.
— Прямо? — опасный прищур в его исполнении я уже видела и не впечатлилась ни им, ни остановившемся в полушаге Хоффманом. — Хочу, — тихий угрожающий тон, — чтобы ты лежала обнажённая на моей постели. В моей власти, — разноцветные глаза потемнели. — Хочу, чтобы ты извивалась подо мной и раз за разом стонала моё имя. Чтобы твоя страсть оставила следы на моей спине! Хочу, чтобы ты была моей.
Во время минутной паузы я осмысливаю его более чем пламенный ответ.
— Обалдеть! — произношу по слогам, поражённо качая головой. — Это тебе не ко мне, Хоффман, — резкая смена на доверчивый шёпот сбивает его с толку. — «Пятьдесят оттенков серого» перечитал? Так у нас есть такие клубы, хочешь, адресок подскажу? А то твои фантазии слишком уж напоминают романтизированные дрянным фильмом отклонения.
— Считаешь, что это взрослый разговор? — хмыкает он. — Кир, по-моему, ты пересидела в декрете…
— Ещё слово на эту тему и я всё-таки сломаю тебе нос, — обещаю буднично, убирая посуду.
— Думаешь получится? — Хоффман зажимает меня у раковины, уперевшись обеими ладонями в столешницу. Какого я вообще до сих пор его слушаю?! — Я сильнее, пока ещё Самсонова.
— А у меня очень острое колено, — улыбка задумывалась милой, но глянец холодильника отражает хищный оскал, — и рефлекс, — я отталкиваю его и захожу в гостиную, где Лунтик в водоёме радостно собирает бусины. — Солнце моё, последний мультик и спать, — сын не реагирует, — Саша!
