— Перестань разыгрывать спектакли, талантливый мой… Ну или скажи, вот в лоб, в лицо, на трезвую голову. Прям языком скажи, тебе ж он дан не только для того, чтобы хлеб не вываливался изо рта…
— Не только… — согласился Вася, как-то разом перекинулся из милого поэта в хищника. Крылья носа дрогнули, он слегка приподнял голову и облизал верхнюю губу, словно намекая для чего ему ещё дан язык. Я не хотела смущаться, но так не по себе стало. Психанув на неправильное своё поведение, я обошла столик, встав напротив кресла собеседника, и обличающе направила в его сторону стебель от цветка, который вертела в руках.
— Признавайся, — Вася заломил бровь, сверкнув улыбкой, и вперёд подался, чтобы сократить расстояние между нами. — Куда ты дел привычного всем нам ханурика Спиридона?
— Я его сожрал, — зло обронил Василий и зыркнул глазами исподлобья. Я поёжилась и собиралась разорвать зрительный контакт, но мужчина встал и придержал меня за запястье.
Он кусал губы, будто бы решаясь что-то сказать, а потом резко перевёл взгляд куда-то выше моего плеча. По инерции мне захотелось обернуться, но Спиридонов положил одну ладонь мне на талию, дёрнув на себя, а вторую на затылок и поцеловал. Я замерла. Он скользнул языком мне по губам, но я отчаянно сжимала их и смотрела на мужчину, который секунду назад был вменяемым, а сейчас в его распахнутых глазах плескались ярость и отчаяние. Я упёрла ладони ему в грудь, надеясь оттолкнуть или разорвать этот чудовищный в своей неправильности поцелуй. Это ж Вася… Он почти как непутёвый брат!
В следующее мгновение произошло несколько вещей: меня толкнули на стол, Спиридонова снесло серой волной и кто-то завизжал. Я молилась богу, чтобы истеричной особой не оказалась я сама, но вроде обошлось. Когда я села на столе, визг продолжался, а по полу катались мой бывший муж и его лучший, наверно, бывший друг.
Вася, более поджарый, быстро вывернулся как змея из хватки Рубенского. Тот ухватил его за ворот рубашки и собирался ударить лбом в переносицу, но Вася вцепился в шею Мише и старательно душил. От удара под дых его это не спасло. Пропустив такую подлянку, Василий выматерился и потерял концентрацию. Миша скинул его с себя и начал вставать, замахиваясь кулаком в лицо. Тут меня снова отвлёк визг. Я недовольно обернулась, ища этого супостата, который мешает мне предаваться наслаждению. Согласитесь, нет ничего более приятного, чем два мужика, бьющие морды из-за дамы. Особенно когда ты и есть эта самая дама.
Пересекая холл, неслась на всех парах, аж волосы назад, мечта поэта. Она истерично взвизгивала, а когда добралась до меня, потребовала:
— Алиса, немедленно прекратите это!
— Да погоди ты, — я вернулась к мордобою и словно для себя продолжила: — Не каждый день из-за меня мужики морды бьют!
Парни стояли на ногах, как два поддатых танцора, и тягали друг друга. У Миши была разбита губа, а у Васи порвана рубашка. Тут перевес качнулся в сторону бывшего: он всадил кулак в солнечное сплетение друга, тот задохнулся и согнулся. А потом исподтишка пнул в колено, Рубенской матюгнулся.
— Алиса, но я настаиваю!
— Вот и настаивай: на рябине, на смородине, но я рекомендую хрен, — отмахнулась я. Ещё чего не хватало. Настаивает она. Как Наташа себе это представляет? Я что, должна грудью на защиту одного из них встать?
Тут мужчины заложили ещё один вальс вокруг столика, отфокстротили кресло, сделали викс на осколках вазы. Наташенька стенала над ухом. Но окрик со стороны свадебной залы заставил меня помянуть всех демонов ада с их начальством.
