Слова брата о том, что Дима – отец ребенка и тоже его ждал, отдают болью в груди. Ведь мы тогда оба ждали, уже любили того, кто жил в животе, разговаривали с ним. Тогда наши дни были до краев заполнены любовью и заботой. Что же случилось? Чего тебе не хватало, Дима?
И тут я понимаю, что не вернусь. Не могу простить. По крайней мере, сейчас. Возможно, настанет день, когда мне не будет так больно от его предательства. Когда-нибудь. К тому же, мы все равно будем видеться. Я не смогу отказать ему быть с ребенком, не имею морального права. Он действительно ждал и любил сына уже тогда.
Я слишком люблю его, чтобы мириться с изменами.
Эта мысль приходит неожиданно, ударяет наотмашь своей простотой, и я замираю, глядя в одну точку. А ведь правда. Я очень сильно люблю Диму, до сих пор, несмотря ни на что. Именно поэтому мне так больно от его предательства, иначе бы не среагировала так остро.
Я так глубоко ухожу в свои мысли, что не замечаю, как в комнате уже не одна. Поднимаю глаза и вижу Диму, который стоит у кроватки и смотрит на нашего спящего сына.
17. Глава 15
Ночь проходит на удивление хорошо. То ли сказывается напряжение последних дней, то ли то, что увиделся с Линой и сыном. Но сплю я, как говорят, без задних ног. А утром, проснувшись, долго смотрю в потолок, размышляю о том, как буду возвращать Ангелину.
Я хоть вчера и сказал, что готов на развод, но сказал это, чтобы Лину успокоить. Я бы её хоть вчера увёз, но напором её не взять. Она же упрямая. Здесь умнее надо быть. Мягко, нежно и с любовью – её любимые слова.
Меня всегда поражал её характер, как в таком добром человеке уживаются стальной стержень и мягкость. Если Ангелина что-то решила, то пытаться переубедить бесполезно. Наверно, поэтому мне так она понравилась. Живая, настоящая и недоступная. Никакого намёка на флирт.
От воспоминаний становится опять хреново, будто кто-то поместил мне в грудь маячок, который заставляет сердце разгоняться и разрываться при одной только мысли об Ангелине.
Подрываюсь с кровати, чтобы прогнать мысли подальше. О ней думать приятно, но с каждым днём появляется всё больший страх, что она так и не простит.
Беру полотенце и иду в душ. Прохладная вода умеет отлично справляться с плохим настроением и даже дышать становится легче. После десяти минут душа выхожу из него в более менее нормальном состоянии. Сегодня предстоит много дел. Расследование, опрос свидетелей. Хочу сам всё проконтролировать. Ещё и к пострадавшему в больницу заехать хотел, чтобы оценить его состояние. Потом надо будет заехать домой, чтобы погрузить вещи, несколько пачек памперсов. Кроватку надо тоже отвезти.
Вытираю волосы, когда в дверь раздаётся звонок.
Иду в коридор размышляя, кто мог заявиться в такую рань. На часах девять.
Открываю дверь, на пороге стоит темноволосая девушка, и я даже не сразу понимаю, что это Вера. Та самая Вера, из-за которой всё и началось. В руках она держит картонный поднос с тремя стаканами кофе.
– Привет! – стреляет глазами. Искусный взмах ресницами, только в этот раз во мне ничего не дёргается. Отдёргалось уже. А при виде её появляется гадливое чувство омерзения и к ней и к самому себе.
– Ну привет. Чего хотела? – стараюсь говорить как можно грубее, чтобы поскорее отделаться от неё. Мне ещё её романтической пурги не хватало.
– С порога и так грубо? – дует губы. Блядь и где они такому учатся или перед зеркалом репетируют часами?
