Кроме рубца годичной давности, его красивый торс теперь украшает еще несколько более свежих шрамов. Значит Веня не соврал про то, что Герман влезает во всякие передряги.
— Почему ты это делаешь? — хрипит.
— Потому что мне жаль твоего ребенка. Ему нужен отец. И тебе придется постараться ради него! — строго смотрю ему в глаза.
Он поглаживает мою щеку своей огромной ладонью:
— Если ДНК подтвердит, что он не мой, вернешься ко мне?
Теряюсь от неожиданно прямого вопроса. Смотрю в его темные глаза.
— Я ни на одну бабу больше не взгляну, — продолжает. — И этому кровососу твоему помогу выздороветь, даже если придется собственные органы ему пожертвовать.
— И перестанешь самоуничтожаться?
— Да я пью только потому что тебя проебал. Но эту дыру походу никаким алкоголем не залить.
— А что насчет новых шрамов? — я поглаживаю самый свежий рубец на его груди. Я слышала ты стал расширять свои владения в городе не самым безопасным и честным путем. Считаешь я мечтаю стать вдовой?
— Если не мечтаешь, это уже радует.
Бью его кулаком в живот, вынуждая сдавленно засмеяться:
— Я клянусь тебе, что завяжу с криминалом. Там будет посложнее, чем с выпивкой, но я все сделаю ради тебя.
— Лезь уже под душ! — бормочу я.
Я окончательно растерялась от его на вид искренних обещаний.
Не знаю, что ответить. Я готова была простить его год назад. Не успела. Заявилась Света. И я отказалась от Германа из-за ее беременности. Но что если ребенок и правда не его?
А Лера — его. И она тоже имеет право на папу.
Помогаю ему встать по душ, и хочу отойти, чтобы не намокнуть, когда он включит воду, но он ловит меня за руку и затягивает к себе в кабинку:
— А давай сделку? — крепко обнимает меня за талию, прижимая к своему обнаженному телу.
— Нет уж. Я уже год назад согласилась.
— И я сдержал обещание, — резонно припоминает он.
— Сдержал. Точно.
Он попросил один шанс для нашего брака после того, как я поймала его на измене. Сказал, что если снова причинит мне боль, то отпустит и больше никогда не потревожит.
— Я ведь отпустил. Но ты пришла сама. Поэтому я прошу тебя…
— Не надо Герман… — сама не заметила, что плачу. — Я не хочу снова…
Он берет мое лицо в свои руки, прижимает меня к стенке, накрывая своим телом:
— Прошу тебя, малыш, — шепчет горячо. Целует кончик носа. Глаза. Губы. — Пожалуйста.
Его губы влажно скользят по моей шее. Он целует мои руки, опускаясь передо мной на колени. Прижимается своей косматой головой к моему животу:
— Умоляю.
— Чего ты хочешь от меня, Герман? — выдавливаю сквозь слезы.
Путаюсь пальцами в его волосах. Содрогаюсь всем телом от беззвучных рыданий.
— Только тебя, малыш, — целует меня в живот через футболку. Как одержимый гладит мои бедра. — Всю тебя. Не только тело, клянусь. Хочу, как раньше. Чтобы ты моей женой была. А я для тебя другим человеком стану. Я за этот год понял, что не могу без тебя.
— Твоей женой должна быть мать твоего ребенка, — отзываюсь сухо.
— Хорошо. Клянусь. Если ребенок мой, я в наказание за все свои грехи женюсь на Свете и стану примерным мужем и отцом. Но если не мой — вернись, умоляю. Я вылечу твоего доходягу, и еще денег на реабилитацию отсыплю. Безвозмездно. Сколько попросит, лишь бы он оставил тебя…
— Значит собрался меня купить? — злюсь, потому что совсем потеряла контроль над ситуацией.
Дергаю вентиль, и на спину Германа проливается поток ледяной воды:
— Освежись. Поговорим, когда протрезвеешь, — выбираюсь из душа, и иду в комнату.
