Переодеваюсь в сухую одежду и иду в кухню, чтобы-таки поставить вариться бульон. На утро он ему не помешает.
Закидываю не порезанное мясо в кастрюлю с водой и ставлю на плиту.
В голове такая каша, что мне хочется просто разрыдаться от этого сумбура. Я весь последний год пыталась убедить себя, что ненавижу его. И что он не нужен нам. Но как представлю, как он берет на руки нашу малышку, как целует ее в лобик, как меня, трепетно. Сердце кровью обливается.
Постукиваю себя кулаком по груди, пытаясь унять боль за грудиной.
Я должна ему рассказать о ней. Лера имеет право на папу. Но не такого. Сначала пусть разберется с алкоголем и криминалом. Тогда и поговорим.
Оставив на плите вариться бульон, возвращаюсь в ванну. Герман так и сидит на полу в душевой, оперевшись спиной на стену. Подхожу, чтобы проверить воду:
— Ты серьезно все это время сидишь под ледяным душем?! — вскрикиваю. Выключаю кран. — Вылезай немедленно! Что за детский сад?!
— Кажется это немного помогло, — и правда. Его взгляд на меня стал куда более осознанным.
Помогаю ему выбраться из кабинки, заворачиваю огромного мужика в полотенце, как маленького и провожаю в спальню. Откидываю одеяло и укладываю свое персональное чудовище в постель.
— Ты подумала? — не дает мне уйти. Ловит за руку и вынуждает присесть на край кровати.
— Больше не пей, — уверенно отвечаю я. — Ты при любом раскладе поклялся быть примерным семьянином, поэтому завязывай с самоуничтожением.
— Как прикажет моя госпожа, — он пьяно улыбается, целует мои руки: — Останешься со мной сегодня?
— Нет.
— Он ждет?
— Ты себе даже представить не можешь, как сильно.
— О, поверь. Как раз я могу. Ты единственная женщина, которую я готов ждать, сколько потребуется, — говорит сонно.
Закрывает глаза. Моя рука сама тянется к его волосам. Поглаживаю осторожно, чтобы не разбудить:
— Я тебя так сильно… — выдыхаю устало: — ненавижу, Князев.
— Насколько бы мне проще жилось, малыш, — бормочет сквозь сон, — если бы я так и не понял, что люблю тебя…
8. Глава 8. ОНА
Грудь как по таймеру начинает покалывать от прилива. Уже почти восемь. Нужно заканчивать готовку и поторопиться к малышке. Иначе скоро тетя Вера с ней не справится.
Возвращаюсь в кухню, и замираю в немом шоке.
Светлана.
Женщина, которую я никогда не забуду брезгливо осматривает беспорядок, организованный мною на кухне. Судя по размеру ее живота до родов ей осталось совсем недолго. Значит скоро Герман узнает один у него ребенок или два.
— Ты новая домработница? — замечает меня любовница бывшего мужа.
Ну конечно… Это я никогда ее не забуду. А вот она похоже даже не запомнила ту, чью семью так хладнокровно разрушила.
Правильно. Она видела меня всего раз, и тогда у меня были длинные светлые волосы, и должно быть слишком наивные глаза. Второй раз эта сука даже не удосужилась повернуться и взглянуть на ту, чью жизнь растоптала.
— Почему такой бардак? — даже не дождавшись ответа нападает она.
Интересно, что она здесь делает? Герман ведь сказал, что свободен.
Ладно. Подыграем:
— Герман Валерич сказал, что в доме живет только он. А вы, простите, кто?
— Я — его жена! — пискляво возмущается. — Разве не видно, — указывает на свой живот: — Мы ждем ребенка! Что за нахалка?! Ты уволена! Ясно тебе?!
Киваю молча и выхожу из кухни, а затем и из дома.
Вот же мерзавец!
Нет. Свой статус она явно приукрасила. Я более чем уверена, что Герман даже будучи сильно пьяным не стал бы врать о таком.
