Измена. Стеклянный мост над обрывом - страница 22

Это делает ее менее виноватой перед Даней? Мозг твердит, что нет, а что-то, что древнее мозга, считает это смягчающим обстоятельством, да и будь возможность перемотать пластинку назад, Лера бы не совершила те же самые поступки? Она нажала бы на те же клавишы, включила бы ту же музыку, наступила бы на те же грабли и станцевала бы тот же танец – ничего бы не изменила, так что умываться слезами раскаяния она точно не собиралась. Мозг искал и приводил в действие молниеносные решения: собрать сумку, спуститься на первый этаж, найти другой отель, встретить Даню, поехать домой, и изредка вспоминать самые сладкие моменты. Главное, чтобы Даня не узнал про Славу, уж к кому-кому, а к Славе ревновать будет точно и вряд ли простит даже флирт с ним не говоря о том, что она творила. Лера не знала двух вещей: Даня уже тут, напротив их комнаты в отеле, и он уже знает про Славу.

…Странно, но когда в дверь постучали, и она знала, что это Даня, ее неожиданно отпустило. Прекратилась трясучка, страх и дикое чувство вины, верх взял разум, который твердил, что лучшее, что можно сделать на данный момент – попросить прощения. Это уже потом, возвращаясь к этой ситуации ее посетила странная мысль: а ведь ни на минуту ей не захотелось, чтобы ее спасителем оказался Слава, было стыдно, но прятаться за Славу казалось низостью и подлостью по отношению к Дане.

Слава Богу, судьба смилостивилась к ней и не допустила того сценария развития событий, когда изменщицу застукивают в чем мать родила в объятиях любовника. Учитывая сколько времени они проводили со Славой в постели, такой пошлый вариант мог бы иметь место быть.

Дверь открыл Даня. Лера успела увидеть, злость, боль, толику растерянности в его глазах, которые он умело старался взять под контроль. Должно быть, он до последней секунды не верил, что его жена находится в одном номере отеля с бывшим парнем, которого когда-то любила, которому когда-то посвящала стихи, а когда расстались старалась задеть, причинить боль, словно это могло как-то унять ее собственную. Если ее тело полностью подчинялось Славе, то почему боль Дани сейчас она принимала как свою? – не понимала Лера. Впрочем, мужчины решили, что некоторые вещи должны решаться вне глаз женщины. Лера уже не могла вспомнить, кто холодным и требующим беспрекословного подчинения голосом велел спуститься вниз и ждать в холе отеля.

Драматизировать события, катастрофизировать отношения – Лерин конек. Вот и сейчас разум твердил, что причин для катастроф нет, в номере осталось двое взрослых мужчин, а не алкашей в состоянии аффекта, не молодых самцов в процессе борьбы за самочку, а воображение рисовало картины не самые приятные. Постояв минут десять в холле, она решила, что хватит с нее терзающего чувства вины, так как случись драка, она точно не выдержит и помчалась обратно в комнату.

– Я же велел подождать внизу, – холодный голос Дани возвращал к реальности, которая оказалась на удивление менее чудовищной, чем рисовало ее воображение. Вообще, грань между реальностью и воображением, казалось, стирается. Ситуация, сотни, нет, тысячи раз описанная в книгах, показанная в фильмах ощущалась как будто чужой. Кажется, Лера сейчас не проживает свою жизнь, а скорее смотрит фильм с ну очень мощными спецэффектами, с полным погружением, потому что такого в ее жизни не может быть, вообще, такого, что происходит в ее жизни за последние дни точно не может быть. Но «спецэффект» в виде обжигающего шлепка пониже спины вынужденно возвращал в реальность, вырывал силой из позиции наблюдателя. Данина ладонь оказалась твердой, сильной и наверняка оставила отпечаток там, куда только что так неожиданно легла.