На мой лоб ложится огромная ладонь. И я кажется перестаю дышать, когда мужчина вдруг целует мои пальцы.
Какого черта?
Почему он это делает?
Прижимает мою ладонь к своей щетине.
— Аленушка…
Я распахиваю глаза. И натыкаюсь на строгий взволнованный взгляд.
Долгие секунды мужчина смотрит на меня как-то тревожно-выжидающе. Руку мою не отнимает от своего лица. Хмурится. Будто ждет, что я что-то скажу. Но я не знаю что. Поэтому он все же заговаривает первым:
— Ты наконец-то проснулась, — его голос звучит вкрадчиво, будто он обращается к ребенку. — Где-то болит?
Отрицательно качаю головой. И удивленно открываю рот, когда мужчина вдруг касается губами моей ладони.
— Ч-что в-вы… — пытаюсь выдавить возмущение и отнять свою руку.
Но он пресекает всякое сопротивление мягким прикосновением к моей щеке. Осторожно поглаживает мою кожу своим большим пальцем.
— Тебе чего-нибудь хочется? — мягко спрашивает, хотя его грубый голос с будоражащей хрипотцой явно не располагает к нежностям. — Может съесть? Попить?
— Н-нет, — выдавливаю, вылупив на него глаза. — С-спасибо.
— Ален, я так много должен тебе сказать, — начинает он проникновенно. — Я хочу извиниться…
— Алена? — перебиваю я его. — Кто такая Алена?
Он глядит непонимающе:
— Это ведь ты, малыш.
— Я — Алена? — переспрашиваю. — Значит… Вы меня знаете?
30. Глава 9. ОН
— Значит ты ничего не помнишь? — не столько спрашиваю, скорее констатирую факт.
Аленка качает головой. И к собственному стыду я отчасти испытываю облегчение.
Она не помнит всех тех ужасов, что я с ней сделал. Не помнит какой грязи я ей наговорил. Не помнит, что между нами вообще что-то было. И как застала меня с Викой прямо перед свадьбой. Совершенно не знает, насколько я мерзкий человек…
— А за что вы хотели извиниться? — спрашивает, наивно хлопая глазками
И я понимаю, что не могу сейчас сказать ей истинную причину. Как я должен это преподнести? Прости, что обращался с тобой как со шлюхой? В твой первый раз? Еще и наговорил всякого…
— Яяя, — тяну время, пытаясь придумать ответ. — Пару дней назад в лесу, — нахожусь наконец, — эээто ведь ты была? Я не хотел тебя пугать. Вот. Подумал, что должен извиниться за свою пьяную выходку.
Вспыхивает. Прикрывает руками лицо. Вижу, что ей неловко вспоминать о том, как я сжимал ее в объятиях совершенно обнаженную. Вроде пять лет прошло, а она все так же мило смущается.
— Прости, — продолжаю я, — я правда был очень пьян.
— Это вы извините пожалуйста! — принимается тараторить. — Моя подруга вас в-вырубила, но она не со зла! Она просто подумала, что вы маньяк. Вы только не заявляете на нее в полицию!
— Я не собираюсь на вас заявлять, глупенькая. Я сам виноват. Ты не должна была видеть меня в таком состоянии, — а еще в такой позе с другой женщиной и виде, но это опустим, пожалуй. — Прости за это. Мне очень неловко…
— Значит вы и правда знаете меня?
Киваю. Достаю из кармана телефон и протягиваю Алене.
— Видишь на заставке я, ты и Рома.
— Рома? — переспрашивает.
— Совсем ничего не помнишь? — удивляюсь я, потому что во сне она звала именно его. — Он твой лучший друг. Вы были обручены с юности. Очень любили друг друга. Вообще не помнишь?
— Значит Рома, — на ее губах появляется тень улыбки. — Я совершенно определено помню это имя. Но к сожалению, не его самого…
Она очень придирчиво изучает фото. А я знаю его до мельчайших деталей.
Сын в сером костюме в клетку, а Алена в красивом нежно-розовом платье. Оба с красными лентами на перерез — выпускники. Я между ними. Крепко стискиваю тонкую девичью талию, затянутую в атлас. И сжимаю плечо своего тогда еще живого сына. Мы с Ромкой смотрим в кадр. А Аленка на меня.
