Мои глаза расширяются, и я в шоке провожаю удаляющуюся спину мужа.
С запозданием срываюсь с места и подлетаю к окну, наблюдая, как этот идиот садится в пьяном состоянии за руль, но у меня и в мыслях нет бежать и останавливать его. Я больше не хочу бороться за него. Ни в каком смысле. Надеюсь, доказательства появятся на моих руках раньше, чем мое терпение лопнет. Потому что, когда это случится, я больше не смогу действовать здраво.
Визг тормозов нарушает ночную тишину, а потом из приоткрытого окна машины вылезает рука Абласова, чтобы помахать мне средним пальцем. Забавно, но я воспринимаю этот жест иначе. Это моя удача машет мне на прощание, потому что проклятый план разоблачения с избиением провалился с крахом.
Грохот со стороны гостевой комнаты привлекает мое внимание, и я отворачиваюсь от окна.
Запустив пальцы в волосы, запрокидываю голову и даю себе минутную передышку, после чего следую к источнику шума. Это Глеб в гостевой комнате разъяренно хлопает дверцами шкафов и без разбора засовывает свои вещи в спортивную сумку.
В момент, когда он поднимает сумку и ставит ее на кровать, наши взгляды встречаются. Глеб замирает, и в моей груди все сжимается от того, с какой агрессией жгучие глаза сканируют мое тело. Понятия не имею, почему быть предметом его внимания так мучительно. Настолько, что желание скрыть обнаженные участки кожи становится сильнее, чем потребность в кислороде. Вот только я продолжаю стоять на месте и задыхаться от поднимающихся к горлу эмоций. И я бы, наверное, упала от асфиксии, если бы Глеб не потерял ко мне интерес.
Взяв толстовку, он натягивает ее резкими движениями и поправляет капюшон, набрасывая тот на голову.
— Чего тебе? — буркает он, не глядя в мою сторону.
Я поправляю халат на плечах и ежусь от собственных прикосновений.
— Куда-то собрался?
— Собрался.
Глеб берет телефон, несколько секунд водит пальцами по экрану, а после бросает его в карман и упаковывает в сумку зарядное устройство.
— И куда ты пойдешь? Ночь на дворе!
Глеб поднимает голову и, взяв сумку, двигается в сторону выхода, но когда я становлюсь его препятствием, он плотно сжимает губы, чтобы процедить угрожающе:
— Отвали, Лена.
Я порываюсь выхватить у него сумку, но он дергает руку назад, и я врезаюсь ему в грудь. Правда, почти сразу поспешно отступаю. Но успеваю сделать проклятый вдох. В легкие тут же проникает чувственный древесный аромат мужского парфюма. Это, если честно, немного дезориентирует. Но громоподобный голос Глеба возвращает меня в реальность.
— Думаешь, я хотел жить в этом доме? Или ты думаешь, что я, как щенок, приполз за подачкой от старшего брата? — Он придвигается ближе, заставляя вжаться спиной в дверной косяк, и мне приходится вздернуть подбородок, чтобы удержать зрительный контакт: — Да мне нахуй это не надо. Поверь, я и сам справлюсь.
Мотаю головой.
— Я не думаю так. Но и в том, чтобы принять помощь от брата, тоже не вижу ничего зазорного.
Лицо Глеба искажает гримаса:
— Да брось, Лена. — Он вскидывает руки, не выпуская чертову сумку. — Ну какой из меня адвокат?
— Судя по тому, как ты сегодня бросился защищать меня, очень даже перспективный.
Его губы кривит оскал:
— Судя по тому, как ты сегодня бросилась отстаивать своего муженька после того, как он чуть не заехал тебе, мне нахер такая перспектива не нужна.
— Прекрати, Глеб! — повышаю тон, начиная закипать в ответ. — Если бы ты хорошо знал своего брата, сказал бы мне спасибо. Он за свое лицо родную мать за решетку отправит! Я лишь оказала тебе услугу…
