Читать онлайн Екатерина Гераскина - Измена. Я не предавала тебя

— Кошмар!

— Скандал!

— Срамота!

— Супруг из кожи вон лезет, защищает наше королевство, а она по кроватям скачет!

— Всем молчать! Суд идет! — удар молотка судьи вывел меня из ступора, вернув в ужасающую действительность.

От страха я дернулась, и мое сердце забилось в сумасшедшем ритме, грозясь разорвать грудную клетку и выскочить наружу. Я ни на кого не смотрела, только на него: моего супруга и возлюбленного. На того, кому давно была обещана. Его глаза цвета неба прожигали меня таким холодом, что я рисковала околеть прямо тут, в заполненном аристократами и вельможами зале.

Меня трясло от невозможности поговорить с Керстеном. Я так давно не видела своего супруга. Долгих четыре месяца, что тот провел на границе. А когда я проснулась два дня назад, то меня спеленали, словно преступницу, вывезли из родового поместья моего мужа, переодели в серые грубые одежды и привезли сюда — на суд. Теперь меня обвиняют в измене. Многочисленные свидетели стали рассказывать, как я скакала от одного мужика к другому. Даже пригласили нашего общего с супругом друга для дачи показаний.

Я оторвалась от холодных глаз Керстена и перевела взор на друга, правда, уже бывшего.

— Да. Мы любили друг друга и хотели быть вместе. Брак у Этель и Керстена по расчету, навязанный родственниками. Любовью там и не пахло.

— Почему «хотели»? Сейчас ваши намерения насчет супруги уважаемого мага, лорда Керстена Блейза, изменились? — судья осуждающе посмотрел на свидетеля, но, кроме этого, никак не показывал свое собственное отношение к ситуации.

— Конечно, ваша честь, у меня открылись глаза, ведь Этель — гулящая женщина. Как я могу быть уверен в ней, если она даже мне, своему любовнику, изменяла с садовником?

В зале послышались мерзкие смешки, а я рвано выдохнула и метнула на супруга растерянный взгляд, полный боли.

— Значит, вы больше не имеете притязаний на эту… особу? — уточнил судья.

А я хотела провалиться сквозь землю, и слезы текли по моему лицу водопадом. За меня никто не хотел заступаться, а мой супруг и вовсе молчал.

Да, за последние два года, что были в браке, мы мало общались. Он наведывался ко мне раз в месяц и то, от силы час проводя со мной беседу о погоде. Брак был навязан Керстену, но я так сильно его любила и думала, что моей любви хватит на двоих. Поэтому я терпела его мать, что и организовала этот суд, ее издёвки и придирки. Ведь я сильно хотела быть с любимым мужем. Разве меня можно в этом упрекнуть? Или подвергнуть такому публичному позору?

— Разумеется, нет, — добавил друг-предатель Баррель и гордо удалился из зала.

Буквально вся сжавшись, я сидела на высоком стуле, в огороженной резными балкончиками зоне, и хотела заткнуть уши, слушая, как слуги четы Блейз наперебой наговаривали на меня. А от лживых слов садовника мне захотелось провалиться сквозь землю.

— Вы хотите что-нибудь дополнить? — обратился ко мне судья.

Я снова дернулась, понимая, что вот-вот потеряю сознание. Мне было душно и плохо: во рту пересохло, а голова уже давно кружилась.

— Я… не… виновата… Я не предавала… тебя... — последнюю фразу я прошептала, смотря в холодные глаза супруга, на лице которого не дрогнул ни один мускул.

Он был, словно красивая статуя, вырубленная из скалы: такой же холодный, твердый и бесконечно далекий. Мой супруг был старше меня на десять лет, но сейчас, казалось, что между нами зияла огромная пропасть непонимания, отсутствия доверия и надежды на лучшее.

Керстен дернул щекой, когда на меня снова полился град обвинительной речи со стороны свидетелей моего «позора» и просто «добрых» людей, которым небезразлична личная жизнь такого уважаемого мага, как он. Затем мой супруг встал, не сказав ни слова, а я смотрела на его широкую спину и понимала, что это конец.

Удар молотка судьи призвал бушующую толпу к порядку.

— Прошение на развод удовлетворено! — громко огласил окончательный вердикт судья.

Керстен достиг двери, но вдруг, на короткий миг, его спина окаменела. Он полуобернулся, а затем, одернув себя, вышел из зала судебного заседания.

Остальные присутствующие в зале молчали и не сводили с меня жадных и любопытных глаз. Они ждали моих истерик, криков и выяснений отношений? Но я в одну секунду выгорела, стала пустой и неспособной жить. Краски мира вокруг меня померкли. Мою грудь сдавило, пока я падала в свой личный персональный ад. Закатить истерику? Но зачем? Разве это поможет сохранить наш брак, когда супруг даже не сказал мне ни слова, сразу поверив ложным доказательствам?

А потом все засобирались на выход, громко обсуждая этот судебный процесс. Люди осуждали меня, не стесняясь в выражениях. Мол, как неблагодарный приемыш уважаемого всеми наставника, почившего больше двух лет назад, посмел предать и очернить его репутацию?

Мой наставник, мастер Родерик Врам, был больше, чем просто учитель. Он был моим приемным родителем. Именно мастер Родерик привез меня, годовалую, из путешествия по стране, найдя в камышовых кустах рядом с телом моей матери, которое в лесу растерзало дикое зверье. Он воспитывал меня, изредка беря к себе учеников. Мой, теперь уже бывший супруг, был именно из их числа. Выдающий маг, оборотень, граф с древней родословной. Я влюбилась в него давно, еще в детстве, когда украдкой следила за его уроками и тренировками. Мой отец (по-другому я не воспринимала мастера) тогда пообещал мне, что все устроит, что Керстен станет моим супругом. И я поверила старому мастеру, ведь это был наш маленький секрет.

Два года назад состоялась свадьба, которая сопровождалась всеобщим осуждением. Как же так! Сиротка без роду и племени! И плевать, что она официально удочерена уважаемым магом, стала супругой завидного холостяка. Но я не обращала на это никакого внимания, потому что спустя неделю после свадебного торжества мой отец скончался. Я была безутешна. Керстен тоже переживал и почти сразу уехал на границу. Он не хотел, чтобы я видела его в таком состоянии. Каждый из нас по-своему переживал тяжелую утрату. Хотя я надеялась, что это горе нас сплотит, раз взаимной любовью не пахло. Но и оно не помогло. Мой милый Керстен не желал меня ни как женщину, ни как спутницу жизни. А теперь он и вовсе вышвырнул меня из своей жизни, таким образом избавившись от ненужной обузы. Вдруг меня кто-то толкнул в плечо.

— Давай иди отсюда! Срамота! — пробасила дородная женщина.

Только сейчас я поняла, что жадные до зрелищ аристократы уже покинули большое мрачное помещение суда, что мешаю тут уборке.

— А куда мне… идти? — робко спросила я, ведь в двадцать лет осталась совсем одна, без поддержки и мужского плеча.

— Проваливай из столицы. Здесь не дадут тебе житья. С такой-то репутацией, — посоветовала женщина, и она была права.

Слова женщины больно врезались в мое сознание. Как все эти люди могли говорить обо мне такие гадости? Но больше всего меня ранило не их вероломство, а то, что Керстен поверил в эти мерзкие разговоры. Он даже слова мне не сказал и не заступился. А ведь я так его любила — безответно и за двоих. Но вот к чему все это привело — я опорочена, а мое имя теперь будет звучать на каждом углу, подобно ругательству, и станет символом неверности. Уже к завтрашнему дню мой снимок украсит все местные газетенки.

Женщина снова толкнула меня. Я встала, удерживаясь за край перила, открыла небольшую калиточку и вышла, миновав зал, в котором моя честь была растоптана и смешана с грязью. Пожалуй, впервые я задумалась о том, каким образом мой отец организовал наш брак с Керстеном? Он его заставил? Или еще хуже — шантажировал? На какие больные места отец надавил, чтобы мужчина, который с легкостью поверил в гнусные сплетни, взял меня в супруги? И почему раньше я не задумывалась об этом, думая, что наш брак нормальный? Мой супруг верно служит своей империи, поэтому практически не появляется дома. А я его ждала и верила, что однажды он посмотрит на меня иначе и воспылает чувствами.

Потом я вспомнила, что Керстен больше не притрагивался ко мне с той самой ночи после свадебного обряда. Его короткие встречи и такие же мимолетные возвращения в столицу не подразумевали наличия между нами чего-то личного. Или я оказалась такой наивной дурочкой? Он же взрослый мужчина со своими желаниями и потребностями, только раньше я не хотела об этом думать. И вот что вышло теперь — Керстен не мог стать моим, потому что он, скорее всего, уже был занят кем-то.

Толкнув тяжелые резные двери, я вышла в коридор. Стражник, который стоял за дверями, при виде меня скривил губы. Даже ему было противно смотреть на изменщицу и предательницу, преданную публичному суду. А вообще когда-нибудь разве так делали? Что-то не припомню ни одного такого же судебного процесса. Или только мне оказали подобную честь?

Внезапно в мою грудь ударили, и я попятилась назад, со страхом смотря в темные глаза мужчины.

— Забирай и проваливай! Это все, на что ты можешь рассчитывать!

Пустым взглядом я посмотрела на пол — там валялся мешочек с монетами. Присев, я его подобрала. Сейчас мне следует засунуть свою гордость куда подальше. И так ясно, как божий день, что мне не стоит возвращаться в поместье моего супруга. Еще одного позора я просто не вынесу. Раз это все, на что я могу рассчитывать спустя два года брака, безответной любви и ежедневного угождения его семье, что делали мою жизнь невыносимой, то так тому и быть.

Весьма невесомый мешочек с легкостью поместился в моей ладони. Похоже, меня оценили не на крупную сумму, выбросили, как тряпку, растоптали и растерли, как дорожную грязь. Что ж, даже содержания я недостойна. Хотя я уверена, будь на моем месте какая-нибудь знатная дама, то несмотря на измену, ей все равно причиталось бы гораздо больше, и уж точно не мешочек с нескольким десятками золотых.

Наконец-то я вышла из здания суда и впервые в жизни почувствовала одиночество. Теперь я одна во всем мире, как была сиротой и ею же осталась. На улице уже сгущались сумерки, и прохожих было не так много. Видимо, я слишком долго сидела в зале суда, раз зевакам надоело меня ждать. Пребывая в ступоре, я шла по мощеным улицам и понимала, что этот город меня душит. Мне не хватает свежего воздуха. Словно сомнамбула, я пересекла центр и добралась до окраины. Охрана, стоявшая возле главных ворот, проводила меня странными взглядами. Кажется, стражники окрикнули меня. Но что взять с блаженной, как я? Да и какую опасность я могу представлять в сером балахоне, без поклажи, с одним лишь бархатным мешочком? Тем более я покидала этот неприветливый и удушливый каменный город. Поэтому стражники и махнули на меня рукой.

Не замечая ничего вокруг, я шла по вытоптанной тысячами ног и копыт земле, но с каждым пройденным шагом вперед мои легкие словно расправлялись. Я вдыхала полной грудью прохладный, но чистый запах леса. А когда я вошла в его темноту, то поняла, как устала и сильно разбита. Упав на колени на влажную лесную почву, я опустила голову и разрыдалась. А затем я завыла так, как только могла выть раненая волчица. Увы, я была человеком, а не магом. Я такая жалкая и никчемная. Вдруг в моей груди что-то завибрировало. Но из-за рыданий и дрожи, я не обратила на это никакого внимания. А когда в груди стала нарастать боль, то я приложила туда руки. Я закричала во все горло от несправедливости и холодного одиночества, как вдруг ветки деревьев обняли меня и подняли вверх. Густой лес возмущенно зароптал, а листья деревьев зашуршали. Кто-то в лесу ответил таким же пронзительным воем. Потом волна боли вырвалась из меня, сметая все на своем пути, и меня не стало. Этель Блейз умерла.