Их действительно связывало тёмное начало, сидящее глубоко внутри. И любовь в их случае представлялась тёмной. Мелькарта не оставляли мысли, как бы развивались их отношения. Гордилась бы им Виктория? Хотела бы она его теперь, как тогда, тринадцать лет назад? Порой его мучили страхи, каким смешным он выглядел в стальных глазах фрау Морреаф, со своими далеко идущими планами, уверенностью в предназначении и желанием делить с ней мир. Но многое изменилось, и большую часть мечтаний ещё предстояло воплотить, несмотря на то, что Жезл уже удалось добыть, а Совет уничтожить. Такую огромную власть непросто удержать в руках. Если бы с ним была Виктория, ему пришлось бы вполовину легче…
На мгновение Мелькарт представил, как черноволосая женщина лежит на диване, курит сигарету и пролистывает новости, подыскивая что-нибудь занимательное для своего алчного ума. Мелькарту всегда нравился её горбатый нос, изящные линии бровей, ровная кожа, до которой хотелось дотронуться. К сожалению, мужчине нечем и некому было платить за удовольствие увидеть фрау Морреаф вновь, услышать хрипловатый смех, почувствовать на себе внимательный взгляд, в котором любопытство соединялось с нежностью. Виктория была мертва. Даже если его воображение судило об обратном.
Отражение зеркала показывало человека замкнутого, решительного в своих действиях, но жалеющего о чём-то, чего объяснить он не мог. Годы борьбы ожесточили характер, и эта жестокость изменила лицо, стала неотъемлемой маской. Поэтому Мелькарт с детства не любил зеркал: все они твердили, что он чудовище. Потеряв глаз, он лишь сильнее уподобился демону. За непроглядным слоем мрака одна Виктория распознала в нём подлинного Мелькарта Тессера. И с её гибелью спрятался сам подлинник; больше никто не в силах был уговорить его появиться.
– Первый гость прибыл, – сообщила миссис Говард, встав у него за спиной.
– Кто?
– Сказал, его зовут Раймунд Луллий.
– Ах, – радостно улыбнулся Мелькарт. – Золотая легенда!
– Я проводила мистера Луллия в гостиную.
– Подайте нам чай.
– Хорошо.
Мелькарт прихватил трость и неспешно спустился по лестнице вниз. Незнакомца он обнаружил у главного камина; тот делал вид, будто разглядывал замысловатую лепнину. Стоило Мелькарту войти в комнату, как мужчина заговорил:
– А я поначалу не верил.
Мелькарт не отвечал, предлагая гостю продолжить.
– Только теперь убедился.
Раймунд Луллий повернулся к хозяину дома. Обоим потребовалось время, чтобы тщательно друг друга осмотреть и прийти к выводам. Мелькарт отметил, что Раймунд ничем особенным не выделялся: небритый, с большими карими глазами на выкате, тонкими волосами мышиного цвета, слегка выпирающим брюхом – такая внешность могла принадлежать любому.
– Я рад, что мы, наконец, познакомились, – поприветствовал Тессера, наблюдая за тем, как прыткий взгляд гостя скользит по трости, поднимается к белёсому глазу и возвращается обратно к предмету.
– Вы меня не разочаровали, – добавил Раймунд. – Эта штука в вашей руке… Это ведь Жезл Жизни?
– А Сен-Жермен не догадался.
– И я бы не догадался, если бы не знал, что вы сделали. Пока ехал сюда, всё думал, кого здесь увижу, действительно ли вы таков, каким вас представляют?
– И кого же вы искали?
– Мессию.
Уголки рта Мелькарта дёрнулись.
– О, боюсь, эту роль я не потяну, – иронично ответил он.
– Напротив. Я наслышан о вашей политике. Многие пытались сломать систему, удавалось это единицам. Никто не пошёл бы за вами, будь вы как все, но поддержать идеи наследника Трисмегиста посчитает за честь любой, кто захочет шагнуть в будущее.
