Два дня ничего не ел. Двадцатку я потратил в первый же день на бургеры, картошку фри и газировку.
Я передвигался, держась за ребра. Боль стала только сильнее. Сегодня впервые в жизни я попытался украсть из чужого кармана бумажник, но ошибся с выбором жертвы, и парень меня избил. Навыков выживания на улице я не имел. Как и желания жить.
Зачем? Без Синдиката. Без будущего. Без чести.
Я уселся на асфальт на парковке, перед граффити Братвы. Лег на спину. Дверь открылась, и из здания вышли люди. Территория Братвы.
Я так чертовски устал.
Умирать я буду медленно. Они не станут спешить. Боль во всем теле и отчаяние не давали мне двинуться с места. Я уставился в ночное небо и начал зачитывать клятву, которую выучил несколько месяцев назад, когда готовился к своей инициации. Слова на итальянском языке слетали с моих губ, оставляя после себя пустоту и отчаяние. Снова и снова я твердил клятву. Я должен был стать мафиози, такова была моя судьба.
Справа от меня послышались голоса. Мужчины говорили на незнакомом мне языке.
Внезапно передо мной возник парень с черными волосами. На нем тоже красовались несколько синяков, хотя до меня ему в этом плане было еще далеко. Одет он был в боксерские шорты.
– Говорят, тут какой-то шизанутый итальянский мудак декламирует омерту. Значит, они про тебя болтали.
Я замолчал. Он сказал «омерта» так, как сказал бы это я, – будто это слово для него что-то значило. Парень весь был покрыт шрамами. Вероятно, ненамного старше меня. Лет восемнадцать, полагаю.
– Если ты произносишь эту хрень в таком районе, значит, ты хочешь умереть или просто больной на голову. А может, и то, и другое.
– Эта клятва – моя жизнь.
Он пожал плечами и оглянулся. Затем снова повернулся ко мне, и его губы изогнулись в зловещей ухмылке.
– Теперь это будет твоя смерть.
Я сел. Из двери рядом со зданием Братвы вышли трое парней в боксерских шортах, с татуировками на теле – волки и калаши – и с гладко выбритыми черепами.
Я подумывал, может, стоит лечь и позволить им закончить то, что не смог Альфонсо.
– Что за семья? – спросил парень.
– Синдикат, – ответил я, хотя слово пробило дыру в моем сердце.
Он кивнул.
– Похоже, они тебя вышвырнули. Не хватает духу на деле доказать, что готов стать мафиози?
Да кем он себя возомнил?
– У меня всего хватает, – прохрипел я. – Но мой отец хочет, чтобы я сдох.
– Тогда докажи это. Вставай и дерись. – Он прищурился, увидев, что я не пошевелился. – Живо. Поднимайся. Твою. Мать.
И я поднялся, несмотря на то, что пришлось схватиться за ребра, а мир перед глазами закружился. Черные глаза парня впились в мои раны.
– Я так понимаю, основную часть боя мне придется взять на себя. Есть хоть какое-нибудь оружие?
Из ножен на икре я вытащил свой керамбит.
– Надеюсь, обращаться с этой штукой ты умеешь.
В этот момент к нам подошли русские. Парень начал исполнять какую-то херню типа боевых искусств, что отвлекло двоих из нападавших. Третий бросился на меня. Я метнул в него нож, но промахнулся. Русский нанес мне несколько ударов в грудь, меня скрутило от адской боли, и я рухнул на колени. Против такого опытного бойца у меня, изломанного и избитого, не было ни единого чертового шанса. Его удары сыпались на меня один за другим, жестко, быстро, безжалостно. Больно.
Черноволосый бросился на моего противника, врезав ему коленом в пах. Русский упал вперед, прямо на подставленный мною нож, до которого я успел дотянуться. Пальцы залило кровью. Бездыханное тело завалилось на бок, а я выпустил рукоять ножа, как будто она меня обожгла.
