Забинтованным кулаком я ткнул Римо в бок, затем попытался ударить его по ногам, но он дотянулся и всадил кулак мне в живот. Я отпрыгнул назад, подальше, сделал ложный выпад влево и пнул правой ногой. Римо успел защитить голову, поставив блок рукой, на которую обрушилась вся сила моего удара. Ему удалось устоять на ногах.
– Я не хочу с ними работать. Ни с Лукой-гребаным-Витиелло, ни с Данте-мать-его-Кавалларо. Без них обойдемся.
– Тогда зачем посылать меня в Нью-Йорк?
Римо нанес два быстрых удара слева по моему корпусу. Я охнул и врезал ему локтем в плечо. Зашипев, он метнулся в сторону, но я его настиг. Рука его повисла плетью. Похоже, я вывихнул ему плечо. Мой любимый прием.
– Сдаешься? – полушутя спросил он, не показывая, что ему больно.
– Мечтай.
Римо нравилось все ломать. Вряд ли нашлось бы что-то столь же для него привлекательное. Иногда мне казалось, что он хочет, чтобы я взбунтовался, чтобы он попытался сломать и меня, поскольку считал меня самым большим вызовом себе. Но я не собирался давать ему такой шанс. Да и не факт, что у него получилось бы.
Свирепо сверкнув глазами, он снова бросился в атаку. Я чудом увернулся от первых двух ударов, но третий пришелся мне в грудь. Меня отбросило назад, едва не потеряв равновесие, я успел ухватиться за канат. Торопливо встав в стойку, я вновь поднял сжатые кулаки.
– Ну что за дерьмо, – проворчал Римо. Он попытался самостоятельно вправить себе вывихнутое плечо. – Я не могу драться этой бесполезной рукой.
Я опустил кулаки.
– Так что, сдаешься?
– Нет. Ничья.
– Ничья, – согласился я.
В наших с ним поединках кроме ничьей никогда ничего и не бывало, первый год не в счет – тогда я был тощим подростком и толком не умел драться. Теперь мы оба сильные соперники, привыкшие к боли и безразличные к тому, выживем или сдохнем. Если бы мы дрались не на жизнь, а насмерть, то оба оказались бы в мешках для трупов. Без сомнения.
Я подхватил с пола полотенце и вытер кровь и пот с груди и рук.
Что-то хрустнуло, и Римо наконец удалось вправить себе плечо. Если бы я ему помог, это было бы быстрее и не так болезненно, но он ни за что не позволил бы. На боль ему плевать.
Я швырнул в него чистым полотенцем. Римо поймал его вывихнутой рукой, просто чтобы доказать, что может. Пытаясь вытереть волосы, он лишь размазал по черным прядям кровь из рассеченной раны на голове, затем небрежно бросил полотенце на пол. После боя шрам, тянущийся от левого виска вниз по щеке, стал бордово-красным.
– И все-таки, зачем? – снова задал я вопрос, разматывая с пальцев и запястий окрашенные красным бинты.
– Хочу узнать, что там почем. Мне интересно. Только и всего. И я хочу знать о своих врагах все. Просто наблюдая за их общением, ты сможешь собрать больше информации, чем любой из нас. Но самое главное – я хочу отправить им предельно ясное сообщение. – Взгляд его темных глаз стал жестче. – Надеюсь, ты не собираешься играть в счастливую семью со своими сестрами и становиться шестеркой Витиелло?
Я выгнул бровь. Прошло больше пяти лет, и он еще спрашивает? Я перемахнул через канаты и почти беззвучно приземлился по другую сторону боксерского ринга.
– Я принадлежу Каморре. Когда все они меня бросили, ты взял меня к себе. Римо, только благодаря тебе я стал тем, кто есть сейчас. Тебе стоило сначала подумать, прежде чем обвинять меня в предательстве. Я отдам свою жизнь за вас, и если потребуется, заберу вместе с собой в ад и Синдикат, и Семью.
