Думы перебил сэр и спросил о визите. Инспектор пришёл в себя и ответил:
‒ Я новый сотрудник Управления и взялся расследовать дело о вашем пропавшем сыне.
Не сказать, что Леопольда тронули слова о новом расследовании или о ребёнке. Он молча слушал.
‒ Не могли бы вы ответить на вопросы? ‒ добавил Бэйтс, почему-то ощущая себя не в своей тарелке.
‒ Конечно. Задавайте, ‒ спокойно произнёс сэр, поднеся руку к нагрудному карману.
Бэйтс наблюдал за его необычным перстнем с чёрным камнем и вдруг среди прочего тёмного ему бросился в глаза светлый платок в кармане, который Леопольд поправил. Уголок скрылся внутри, и это выглядело некрасиво, по его мнению. Инспектор увидел очень похожий платок на тот, что нашёл в расщелине в школьной кладовой Тимми.
‒ У вас превосходный вкус, сэр, ‒ вдруг выдал Бэйтс первое, пришедшее на ум.
Леопольд улыбнулся.
‒ Вы, видимо, о перстне… ‒ произнёс он в ответ.
‒ И о нём тоже. Никогда не видел таких носовых платков… ‒ добавил инспектор, стараясь не вызвать подозрений.
‒ Это не носовой, он из шёлка. Это просто карманный платок для красоты, так сказать, разбавить образ в чёрных тонах, ‒ пояснительно ответил мистер Левингтон, подёргав двумя пальцами кончик платка, при этом манерно расставив остальные пальцы веером.
‒ Наверняка и ваши дети переняли у вас столь тонкий вкус… ‒ нарочно и вынужденно подыгрывал Бэйтс.
Леопольд слегка задумался.
‒ М-м, если только Моргана, она стильная, современная дама, ‒ ответил он.
Инспектору показалось странным слово «дама» от отца в сторону совсем юной дочери. Это взялось во внимание.
‒ А Тимми? Каким был он? ‒ решил поинтересоваться далее.
Леопольд глядел вниз, о чём-то размышляя. На его омоложенном лице всё ещё не проявлялись никакие подходящие эмоции вроде скорби или печали, или боли от потери сына. Он был необычайно спокоен, как удав, и будто равнодушен, как статуя или герой картины без лица, но с маской.
‒ Сын предпочитал одиночество, любил побыть наедине, сочинял стихи или мог просто долго смотреть на природу. Она и была его лучшим другом. Но лучше всех сына знает моя супруга, она всегда была рядом с ним, но умела не мешать своим присутствием, она тонко чувствует настроение и душевное состояние… ‒ таким образом представил отец сына и заодно Терри.
Инспектор вновь вспомнил эффектную даму. Он тоже подметил ее проницательность помимо прочего. А вот насчёт Тимми сложилось впечатление, что Леопольд говорил не о ребёнке, а о взрослом человеке. Мальчик определённо был развит не по годам, вероятно, поэтому он привлёк чьё-то нездоровое внимание. Вспомнив выцарапанный крест под партой, Бэйтс спросил:
‒ Были ли вы прихожанами в церкви, что рядом со школой?
‒ Нет. Я ‒ человек современных взглядов, атеист, а Терри, как верная жена, следует порядкам в нашей семье.
‒ То есть она тоже атеистка?
‒ Скажем так, она просто не ходит туда, куда не хожу я. Мы не ведём религиозных разговоров.
Речь смущала Бэйтса, даже несмотря на то, что он и сам не особо верующий. Но вот так твёрдо признавать себя атеистом ‒ звучало почему-то странно из уст сего человека. В Бога не верит, сына толком не знает, внимания, похоже, уделял мало. Или же своеобразный отец темнит, нечто скрывает за маской с крашеной бородой? Он воспринялся инспектором чудным. «А быть может, такова современность?» ‒ подумал Бэйтс.
‒ Мистер Левингтон, ваша супруга сказала, что в то утро, когда пропал Тимми, вы уехали раньше…
