Окончательно взрываюсь, ору и брыкаюсь изо всех сил:
— Я была твоей! Пока ты не припер, Дьявол разбери откуда, ту девку.
Его зрачки становятся вертикальными, а из груди вырывается грудной рык. Видимо, его дракону действительно не нравится, когда кто-то оскорбляет его нареченную. И после такого, он мне еще будет что-то говорить?!
— Не смей рычать на меня, Бальтозар! — шиплю я на эту летучую ящерицу.
Тот снова недовольно порыкивает.
— Ты! Это все из-за тебя! Как ты мог ошибиться?! — на мои глаза наворачиваются слезы. Мне хочется колотить ему кулаками в грудь, но он все еще удерживает мои руки над головой. Я дергаюсь, но бесполезно. — Что ты за дракон такой?!
Выражение его лица становится почти виноватым. Он опускает взгляд и шумно выдыхает.
— Если тебе действительно жаль, — говорю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — То немедленно отпусти меня и дай мне уйти.
Вместо этого хватка на моих запястьях становится только сильнее.
— Он не хочет, — наконец, произносит Бальтозар и поднимает на меня глаза с вертикальными зрачками.
Первая слеза стекает по моей щеке, я вздрагиваю всем телом и сглатываю, стараясь сдержать рвущееся рыдание.
— Это слишком жестоко, — шепчу я, вглядываясь в его глаза. — Ведь в итоге он сделает то, что захочешь именно ты. Поэтому... Отпусти меня.
Его лицо отражает борьбу, на его челюсти начинают ходить желваки, но все же... Я чувствую, как хватка становится слабее, и тут же вырываю руки и прижимаю их к себе, отскакивая от него в сторону двери.
Бальтозар в теле Кайрана остается стоять на месте, сжимая кулаки до побелевших пальцев.
— Я ведь... — начинают произносить мои губы против моей воли.
Я никогда не говорила этого прежде, мечтала о том, как скажу это перед жрецом на нашей церемонии. Мы были бы в красном, весь зал был бы усыпан орхидеями, а свидетелями нам была бы вся империя. И до того, как мы бы принесли клятвы, связывающие наши судьбы навечно, я бы высказала те сокровенные слова, что постоянно бились в сердце, стоило мне взглянуть на него.
Но...
Слезы, которые я была уже не в силах удерживать, хлынули лавиной, словно стремясь залечить разорванное сердце. Глупые. От соли рана болит еще сильнее. Я зажимаю рот рукой, закусываю губу и зажмуриваюсь.
— Я ведь действительно тебя ненавижу, — шепчу я и бросаюсь прочь, не видя, как оставшийся один мужчина вздрагивает всем телом.
2. ГЛАВА 2. ЭРИВАЛЬД
Когда спустя неделю затворничества я выхожу к завтраку, в доме стоит поразительная тишина. Слуги, которым обычно только дай волю, чтобы обмусолить хозяйскими дела, ходили, словно воды в рот набрав.
С одной стороны, это было благословением, перешептывания о моей ложной истинности с кронпринцем окончательно меня добили бы. С другой - такая тишина была непривычной, она словно безмолвно говорила, что все изменилось, и это внушало чувство тревоги.
Улавливая запах свежеиспеченной выпечки, я медленно спускаюсь по лестнице, скользя рукой по перилам. Мои ноги все еще чувствуют слабость, мышцы неприятно и болезненно тянет, а глаза немного щиплет. Это так глупо... Но на протяжении целых суток после того, как я вернулась из дворца, я молила дать Единого знак, что все увиденное мной ранее – лишь ошибка, что на самом деле я являюсь истинной Кайрана, что та гадина опоила или одурманила его дракона. Я без устали вновь и вновь вставала и падала на колени, рыдала, молилась и снова глотала всхлипы. Снова и снова.
