Однако я отвлекся. Сложно не противопоставлять той жизни эту, раз уж есть с чем сравнить. Но нынешнее мое существование пока еще стоит в очереди на запись. Если конечно найдутся для него страницы в этом толстом журнале, если успею я его записать.
Пока же я снова мысленно перенесся на Нибиру и вспомнил день, когда впервые заговорил. Произошло это поздно. Нибирийские детишки более развиты, чем земные и говорить тоже начинают раньше. Но из любого правила есть исключение. Исключение в моем лице гордо молчало до трех лет. Родители объездили всех врачей на планете, те с любопытством меня исследовали, проводили тесты. Я, тоже с любопытством, брался за любую забаву, предложенную дружелюбными незнакомцами – ребенок ведь. И потом, вместе с мамой и папой, выслушивал вердикт.
– Здоровый и любознательный мальчишка. – подводил итог очередной врач, обрабатывая руки антисептиком.
В этот момент я на него сильно обижался. Ведь я приличный паренек, которого регулярно моет мама. А еще я уже умею пользоваться влажными салфетками и даже не пытаюсь их съесть. Так чего же этот эскулап срочно дезинфицируется после общения со мной? Это у меня должны быть большие сомнения насчет его гигиены: я же не знаю, куда он совал свои руки до того, как мы вошли в кабинет! И с этой секунды я смотрел на врача с сильным предубеждением.
– Тогда почему он не говорит? – беспокоились родители.
– Ну… – специалист замечал мой насупленный взгляд. – Есть такое подозрение, что просто не хочет.
Мама и папа вежливо прощались и уносили из кабинета меня, гордого, с высоко поднятой головой. Я никогда не прощался – ведь дезинфицирующийся медицинский работник был попросту этого недостоин и я уже затаил на него обиду на всю жизнь. Правда, примерно через полчаса я вообще забывал о его существовании.
Из-за того, что я никак не хотел говорить, родители долго не могли понять, какое имя мне дать. На Нибиру с этим можно было тянуть хоть до шести лет, пока ребенок в школу не пойдет. Но обычно имя для детей подбирали по цвету энергии, которой они обладали. Я и тут не облегчил своим родным задачу, оказавшись разноцветным.
И в один прекрасный день мне вдруг надоело быть мальчиком без имени, которого к тому же постоянно носят по дезинфицирующимся врачам.
– Меня зовут Архимед. – заявил я матери, которая как раз подала мне на завтрак рисовую кашу с яблочным повидлом.
– Очень приятно. – откликнулась мама. Потом сообразила, что что-то не так, опустилась на стул. – А почему?
– Значение этого имени – «выдающийся ум». – я решил не проявлять ложную скромность там, где она не нужна. И придвинул к себе банку с повидлом.
– Отец! – спохватилась мать. – Отец, Архимед заговорил!
– Кто? – высунулся папа из ванной.
– Наш сын. – показала на меня мама. – Его зовут Архимед!
– А почему? – удивился папа.
Я закатил глазки. Почему эти взрослые такие одинаковые?
– Это означает «выдающийся ум». – сообщил я и папе.
– Само собой. – согласился он. – Впрочем, а как еще можно было назвать нашего гения?
Тут папа попал в точку. Читать я научился довольно рано и постоянно проводил время за книгами. Ту самую энциклопедию, которую мама читала мне на ночь, я проглотил буквально за неделю, хотя она и была достаточно объемной. Просто очень уж интересно там оказалась подана информация! А потом с удовольствием взялся и за другие книги. Их в нашем доме было много, ведь мои родители преподавали в городском университете. Мама была выдающимся физиком, а папа читал лекции по литературе.
