– А потом, малыш? – пристально глянула на меня Регинка. – Покорно уйдешь, если я тебя прогоню?
– Потом нужно будет тебя заново завоевывать. Для этого потребуются силы и вдохновение, а их я буду черпать из накопленных запасов.
– Какой же ты хитрый упрямец! – рассмеялась женщина. – Знаешь… Да, я жалела раньше о нашем знакомстве. С тоской вспоминала свою прежнюю жизнь, спокойную и без боли. Но все же мне сложно отказываться от счастья, которое ты даешь мне.
– Вот и не отказывайся. А если снова стала испытывать сомнения – так посмотри, бабуля нам еще один архив подкинула, побольше, чем у Париса. Можем пока его разобрать.
– Опять! – потянулась она и с тоской уставилась на коробки с бумагами. – Спроси Сашу, может, она нас на остров все-таки переместит? Память можно не стирать.
Но пространство, когда я обратился к нему с таким вопросом, ответило отрицательно. Лиса вздохнула, закуталась в одеяло и пошла к одной из коробок. Я тоже решил даром время не терять и хотя бы для начала понять, чью жизнь нам предстоит изучать теперь. В некоторых коробках были не бумаги, не письма, а фотографии. И, вытянув первую же из них, на которой был запечатлен молодой Даниил, я удивленно вскинул брови. Да бабуля очень желает временно от нас отделаться, если доверила самое дорогое!
Ну зато хоть фотографии заблаговременно прислала. Наверное, чтобы я потом ее не дергал просьбами показать нам портрет того или иного действующего лица. И за это Александре большое спасибо. Лучше так, чем потом получать по голове толстенными фотоальбомами с бывшими всемогущими.
– Я еще от истории Париса никак не отойду. – проворчала Регинка, поправляя сползающее с плеча одеяло. – А тут кто? Тоже какие-то таинственные темные личности, далекие предки, которые сотворили то, о чем не расскажешь за семейным обедом?
– С описанием самих объектов ты угадала. – поцеловал я ее вновь оголившееся плечо. – Но ничего неприличного в их истории нет.
И снова коснулся губами кожи, отметив пробежавшие по ней мурашки. Будь моя воля, я бы не отставал от этого округлого плечика!
– Если не успокоишься, сейчас тут неприличное начнется. – пообещала лиса. – Опять.
– Нашла чем испугать. – обнял я ее. – Как же я тебя люблю.
– Как же я хотела бы, чтобы ничто не мешало тебе меня любить. А мне тебя.
– Думаю, Саша нам потому и дала архив Даниила и Дании. Чтобы ты увидела, что любви ничто не может помешать. Даже время.
– Так это их архивы? – распахнула глазищи красотка.
– Ага. И я предлагаю начать с Дана. Смотри, какой он смешной был в детстве.
Я как раз нашел фотографию Даниила в возрасте, самое большее, лет двух. Александра говорила, что экс-Хронос не слишком любил фотографироваться, и потому его снимков, начиная с более-менее осознанного возраста, было немного. Он или убегал, завидев камеру, или позднее умудрялся не отображаться на фото, каким-то непонятным образом влияя то ли на пленку, то ли на оборудование.
Детских его фотографий не было и вовсе – пара-тройка кадров не в счет. Но после того как Дан и Вэл рассказывали свою историю в Лабиринте времени5, где воспоминания, благодаря необычному пространству, представали в качестве киноленты, бабуля смогла значительно пополнить фотоальбом, переводя увиденное в физический формат. А еще она поступила так и с собственными воспоминаниями о праотце.
Но фото, которое я сейчас держал в руке, относилось к тем редким кадрам, которые были сделаны при жизни экс-Хроноса, а не изъяты впоследствии из памяти. И те, кто знали взрослого Дана, сразу же признавали его в этом очаровательном мальчонке. Хитрые глазки, улыбка, будто паренек что-то задумал, непослушный ежик густых темных волос – таким он остался даже спустя тысячелетия. Я не знал всеотца лично, но и мне очевидно, что до последних дней сохранялась в нем та милая и детская непосредственность. Всегда он оставался тем забавным мальчуганом, невзирая на весьма солидный возраст.
