Я брата понимал, но сильно скучал. Попросился пару раз с ним, на гастроли, но Вэл со вздохом объяснил, что для мальчишки моего возраста это не лучшее времяпрепровождение. Ведь придется пропускать школу. И, хотя мы оба не сомневались в том, что я потом все наверстаю, старший не хотел, чтобы я перенапрягался. Зато он обещал взять меня с собой, когда начнутся каникулы.
Школа же для меня была важна, и я со временем стал понимать, что брат прав: надо учиться у лучших. Только так я смогу постичь все премудрости своих наук, а это, в свою очередь, поможет мне осуществить главное желание и изменить прошлое. Оно никуда не делось. Наоборот: папенька лишь способствовал тому, чтобы стремление избавиться от него укреплялось и занимало практически весь мой ум. Тем более теперь я понимал, что это осуществимо. Но знаний, опыта и возможностей у меня пока недостаточно.
И потому записался еще на пару курсов, которые помогали мне развиваться дополнительно. Имелся у них и другой бонус: я стал реже бывать дома. Отец поначалу думал, что я просто шляюсь по улицам, или завел себе девчонку. Но потом увидел выписку с моего счета и понял, что его младший отпрыск по-прежнему сидит над книгами или в лаборатории, вместо того чтобы страдать фигней, как все нормальные пацаны его возраста. Другой родитель бы обрадовался. Но Гаррик, кажется, был бы счастлив, если бы приходилось забирать меня из участка или, полуживого от возлияний, из бара. Увы – оправдывать его надежды я не спешил. Возвращался домой до комендантского часа, вел себя прилично и ни на какие подвиги меня не тянуло.
Отец мрачнел, скандалы между нами вспыхивали все чаще, особенно когда до него дошло, что и младший сын не желает продолжить его дело. Если раньше он постоянно срывался на Вэле, то теперь и мне стало доставаться. Брат, когда бывал дома, всегда становился между нами и защищал меня от родителя. Как я боялся за него в такие моменты! Однажды папенька даже замахнулся на старшего. Но Валентин, не дрогнув, напомнил, что скоро он станет его сильнее, и тогда отцу придется за все ответить. В этот момент я в очередной раз им восхитился, но внутри все сжалось от страха. Гаррик же его убьет за такое нахальство! Но папаше, наоборот, такой ответ понравился.
А когда Вэл уезжал на гастроли, защищать меня было некому. Поначалу я просто уходил в свою комнату, когда тиран пытался поскандалить со мной. Это работало, но недолго: он стал отправляться за мной и психовать уже в спальне. Тогда-то я и оценил прелесть своих курсов: там можно было задерживаться до вечера и лишь потом идти домой, тайком прокрадываться к себе и заниматься своими делами.
Разумеется, это был временный выход с негарантированным эффектом. И играть в партизана мне быстро надоело. Ведь это попросту неправильно – проникать в свой дом, словно вор, крадучись! И не иметь возможности в этом доме нормально заниматься тем, чем хочется, из-за неадекватного родителя.
Любви к Гаррику это не прибавляло, а вот желание поскорее освоить науки становилось все сильнее. Однако я, уже будучи подростком, стал задумываться о том, что даже когда избавлюсь наконец от этого зверя в человеческом обличии, не смогу избавиться от знания о нем, от воспоминаний о его ужасных делах. И все потому, что каждый случайно брошенный в зеркало взгляд сразу же мне об этом расскажет.
С годами мои волосы потемнели, черты лица оформились окончательно и пришлось признать: внешне я пошел в отца. Валентину больше повезло: он в маму. Я же, хоть и рос достаточно симпатичным парнем, одно время даже в зеркало спокойно смотреть не мог. Но брат, когда я поделился с ним своей печалью, в очередной раз сумел найти верные слова, вернувшие мне покой.
