– Ну что ты! – улыбнулся он и погладил меня по голове. – Внешность – это вообще не главное, и мы еще столько раз изменимся… Важно то, что у тебя в голове, в сердце и в душе. А ни там, ни тут, ни здесь ты на него не похож.
– Но все же я вижу его отражение в зеркале.
– А я нет, братишка. У нас с тобой мамина улыбка. И ее глаза.
– Как? Они у меня в отца: цвет, разрез, форма.
– Но не выражение. У папеньки будто стеклянный глаз, холодный и безжалостный взгляд. У тебя другой, живой, добрый. Как у меня, как у мамы.
Да, тогда я успокоился. Но долго пребывать в состоянии покоя мне не дал предмет нашей беседы. Сходство видел не только я, но и он. Папаша тоже признавал, что Вэл пошел в мать, уже не питал по его поводу никаких надежд и считал пропащим человеком. А вот на меня имел большие планы. Я ведь так похож на него, значит, должен делать так, как он скажет, стать его продолжением. А я бунтовал, был против. Да еще заразился от старшего брата смелостью и отвагой, поэтому все чаще не молча уходил к себе, а огрызался, возражал, спорил…
Ситуация при таком раскладе не могла не обостриться. И это случилось, когда Валентин был на очередных гастролях. Если бы он в то время присутствовал дома, наверняка снова развел бы нас по углам. А так некому было давать отпор папаше и успокаивать меня, поэтому с родителем у нас случился крупный скандал.
Я в очередной раз заявил, что пойду в науку, не буду заниматься криминалом, этими его темными делами – они мне противны, как и сам папенька. А он, тоже в очередной раз, пригрозил лишить меня содержания.
– Больно умные все стали! – взорвался Гаррик. – Живешь, как король, в ус не дуешь и умничать изволишь! А кто тебе такие условия создал, сынок? Я! Либо оплачиваешь их послушанием, либо слезай с моей шеи!
– Я не твои шалавы, чтобы за деньги под твою дудку прыгать! – вспылил я в ответ. – Ты маму в золотой клетке не удержал, и нас не удержишь!
Пассаж про ярко накрашенных девчонок, с которыми отец общаться не перестал и поныне, он пропустил мимо ушей. А вот напоминание о матери его взбесило, и он отвесил мне такую пощечину, что у меня голова едва не оторвалась. Но когда папаша снова занес карающую длань, я схватился за пистолет и наставил его на отца. Поссорились мы в его кабинете, а оружие Гаррик в принципе никогда не прятал. Мало ли, экстренно пригодится. Вот мне теперь и пригодилось.
– Даниил, положи на место. – тут же пришел в себя отец. – Ты же не выстрелишь в папу!
– До жути хочется проверить, угадал ты или нет. – признался я.
Мы замерли, а я действительно стал бороться с искушением нажать на спусковой крючок. Ведь это так просто: секунда и тирана нет. Не нужно изобретать машину времени и возвращаться в прошлое, не надо ждать и терпеть его выходки… Раз и все. Даже наказание не страшит. Я еще несовершеннолетний, все можно списать на неосторожность. Если выстрелить прямо сейчас, не будет следов насилия и борьбы. Можно сказать, что неудачно «поиграли». Главное – выглядеть убитым горем, будто мне его жаль. Чуть соврать ради свободы. Папины дружки меня не тронут, поверят. А папины недруги так вообще на руках носить станут. Но как это поможет маме?
Внезапная мысль о матери вдруг ликвидировала мою решимость. Убийство не вернет ей загубленной молодости, не сотрет воспоминаний о том кошмаре, который она пережила. Да, я отдавал себе отчет в том, что мне все равно придется лишить Гаррика жизни. Но только для того, чтобы мама жила спокойно, а мы не были с детства ее лишены. Поспешив сейчас я не добьюсь этой цели.
