– Надеюсь, ты это не всерьез. Если Александра с нами такое провернет, я ее придушу, как только она нам память вернет.
– А счастье было так возможно!
– Тоже мне, Татьяна Ларина6. – фыркнула лиса.
Тут вдруг раздался стук. И не в дверь. Я удивленно покрутил головой по сторонам.
– Можешь войти, мы уже прилично себя ведем. – хмыкнула Регина.
– Отрадно слышать. – тут же проявилась Саша. – Что решили?
– Нихрена мы не решили! Выпускай нас давай!
– Я за остров. Но Регинка тебя потом придушит. – наябедничал я.
– Ничуть не сомневаюсь. Ни в твоих желаниях, Оникс, ни в твоих последующих действиях, Регин. То есть, вы ничего не выбрали. Я правильно понимаю?
Мы кивнули.
– Да будет так. – возвестила бабка и исчезла.
Я зажмурился, отчаянно надеясь лишиться памяти и услышать шелест волн. Но вместо этого услышал Регину.
– Ни хрена себе объем работ! Александра, ты офигела?
Я открыл глаза и с тоской обозрел несколько коробок с бумагами. Единственное, что украшало этот нерадостный пейзаж – возмущенная лиса.
– Кофе хоть можно? – сердито поинтересовалась она.
Рядом с женщиной появился журнальный столик с кофейником, чашками и большой бутылкой молока.
– А пепельницу? – и когда натюрморт дополнился пепельницей и даже сигаретами, красотка удовлетворенно кивнула. – Ура, хоть свои тратить не придется.
– Мне кажется, курить возле бумаг – плохая идея. – заметил я, рассматривая листы, исписанные крупным мужским почерком.
– Да видала я те бумаги! Мне их на своей работе хватает. – заметила Регинка.
– То есть, помогать ты мне не будешь? – я забрал у нее уже подкуренную сигарету, затянулся и отдал обратно.
– Не буду. И ты не ройся в этом всем, нефиг. – заметила она, делая приличный глоток кофе. – Ты правильно сказал: мы тут вдвоем, никто нам не мешает, даже обеспечили всем необходимым. Так что можем объявить бойкот и ничего не делать… Да блин, Оникс! Хочешь курить – возьми себе сигарету.
– После тебя вкуснее. И зря ты так. Если мы сейчас не приступим к работе, она еще что-нибудь выдумает. Как минимум – нам грозит остров от которого ты так яростно отмахиваешься. Как максимум – даже думать не хочу. Саша та еще приколистка, у нее фантазия будь здоров!
Регина подумала, оценила грозящие нам перспективы и, кажется, согласилась со мной. Затушив сигарету, она засунулась в ближайшую коробку, вынула пару листов, пробежала их глазами и нахмурилась.
– Это что вообще за бумаги? Послушай, что я тут вычитала!
– Ну?
Я уже заметил на боковой стороне одной из коробок имя – Парис. Наш очень далекий предок, отец Лии, в честь которой назвали мою сестру. Тот самый парень, который когда-то сдал Атлантиду мацтиконам7, чтобы вернуть любимую к жизни8. Я раньше всегда осуждал его за это, на что Саша отвечала, что у каждого из нас есть то, ради чего мы можем перейти почти любую черту. Просто перед нами, к счастью, такой выбор не встает. В ответ я всегда начинал спорить, доказывать, что уж я-то никогда бы так не сделал, да и никто бы не сделал. Но некоторое время назад перестал. А Париса даже сумел понять и пожалеть.
– Что страшнее – предать любовь или родину? – вслух зачитала Регина. – Кого надо спасать? Любовь или родину? Какой бы выбор я ни сделал, потерял бы и то, и другое. Так стоило ли вообще выбирать?
– Если бы он, потеряв любовь, выбрал тот же путь, которым я пытаюсь идти – не пришлось бы задавать таких вопросов. И кто знает? Может, не случилась бы самая великая трагедия в истории.
