Кафе у озера - страница 4

Из трубки вновь прорезался бесплотный скрипучий голос:

– Лейла? Лейла? Ты здесь?

– Готова?

Вера погладила меня по рукаву черного жакета. На ногтях у нее блестел розовый лак.

– Не совсем, – понуро ответила я.

– Разумеется. Глупо было спрашивать.

Подошел папа в накрахмаленной белой рубашке, оттеняющей его глубокий загар, и нерешительно застыл рядом.

Я коротко кивнула, и мы в траурном облачении двинулись по коридору. Проходя мимо зеркала в прихожей, я украдкой посмотрела на себя: затуманенный горечью взгляд, черты лица заострились. Возможно, из-за того, что я собрала волосы в пучок. Хотя ничего удивительного. Я толком не ела с тех пор, как узнала о смерти Мака чуть больше недели назад.

Подкрасив губы трясущейся рукой, я сжала челюсти и выдохнула.

Катафалк скользил по проселочной дороге блестящей черной змеей. Проплывающие мимо живые изгороди сливались с изгибами озера Лох-Харрис, как на акварели Моне.

Что я должна сейчас чувствовать? Злость? Боль от потери?

Папа, сидевший рядом со мной на заднем сиденье, сжимал мою руку, и прикосновение его загрубевшей кожи было сродни уютному одеялу.

– Выглядишь очень эффектно, пап. – Я выдавила слабую улыбку, отдавая должное его темно-синему костюму.

Отец закатил глаза.

– Ну не мог же я появиться на похоронах в футболке с «Моторхэд»[5]!

Оттянув пальцем воротничок, он почесал шею.

Сидевшая по другую сторону от папы Вера наклонилась вперед, чтобы взглянуть на меня. Она собрала светлые локоны в шиньон и постоянно одергивала подол темной юбки.

– Мак влюбился в Лох-Харрис с первого же взгляда, – вдруг сказала я. – Какая ирония: похоже, он любил его больше, чем меня.

Папа с Верой беспокойно поерзали.

– Он находил эти места восхитительными и говорил, что не прочь быть похороненным здесь. Я и не предполагала, что это произойдет так скоро. Думала, у нас впереди уйма времени.

Вера протянула руку и сжала мои пальцы.

– Ты справишься. Мы рядом.

Я кивнула, хотя ее слова меня не убедили.

– Тебе удалось связаться с мамой? – пробормотала я спустя некоторое время. – Ты ей сообщил?

Папино гладковыбритое лицо напряглось.

– Я позвонил ей и оставил несколько сообщений. Она еще не ответила.

– Ясно. Спасибо.

Я отвернулась к окну.

Не знаю, зачем вообще я задала папе такой глупый вопрос. Конечно, ее не будет на похоронах. Наверняка у нее масса куда более важных дел, например организация очередного благотворительного обеда в каком-нибудь шикарном лондонском отеле. Что на сей раз? Сбор денег для хомячков, пострадавших от жестокого обращения? Или привлечение внимания к проблемам среднего класса – таким как отсутствие отпуска за последние три месяца?

По мере приближения к церкви я чувствовала нарастающую в груди волну негодования. Мне было обидно, что Тина отодвинула на второй план и собственную дочь, и похороны без пяти минут зятя.

Она встречалась с Маком только один раз, когда я сопровождала его на автограф-сессию в Лондон через три месяца после того, как мы начали встречаться, и мама настояла на совместном обеде.

Я вспомнила, как она открыто флиртовала с ним, покачивая на пальцах босоножку с тонкими ремешками и роняя в своей хрипловатой манере: «Он гораздо ближе по возрасту ко мне, чем к тебе, дорогая!»

На меня вновь нахлынули болезненные воспоминания о Маке – мелочи, которые я воспринимала как должное: его вальяжная, уверенная походка и то, как он разражался смехом над шутками «Монти Пайтона»…