* * *
А обвинитель мой, Марсель Ребул, он ведь тоже, как я знаю, был из вишистских прихвостней и переспал с Германией, как я, но именно ему доверили обвинять меня! И он теперь старается, из кожи вон лезет. Думает, как видно, что если поможет осудить меня на смерть, то нынешние власти простят ему его собственные грехи.
Конечно же мой обвинитель стал бледен как полотно, когда я посмотрел ему прямо в глаза и, нисколько не стесняясь, заявил, что наша Французская республика напоминает старую сифилитичную шлюху с язвой и гонореей. Он вздрогнул и отпрянул, а судьи (все они, между прочим, были из так называемого Сопротивления) чуть ли не кинулись на меня с кулаками. Ей-богу!
Так что я необычайно доволен, что сумел обозлить всех этих самоуверенных негодяев, пусть и сделал это во вред себе. Во вред себе, но не во вред Франции!
А то, что меня скоро не станет, это совсем не беда! Я отдаю себе отчет, что с моим исчезновением Франция не так уж много потеряет. Говоря попросту, я бездарен! Нет, это слишком резко, пожалуй, но во мне уж точно и нет той сильной, здоровой, мужественной творческой энергии, что теперь необходима моей несчастной, истерзанной отчизне. А жить и видеть, что родной (нет, вовсе не германский, а романский!) фашизм оплеван, опозорен, радости мало. И никто теперь не дозволит мне молвить хоть единое словечко в свою защиту. Моим чистым убеждениям суждено быть грубо искаженными, а также запятнанными и опозоренными.
А всё, что я за свою короткую жизнь успел сочинить, будет с благословения генерала де Голля и его приспешников демонстративно выброшено на свалку, предано забвению или же подвергнуто всяческим поношениям.
Грустно это сознавать, но именно так все и случится, это же очевидно.
* * *
Примечание публикатора
Робер Бразильяк в данном случае оказался плохим пророком. Уже в 1957 году, через 12 лет после его казни, со скандалом, но прошла постановка его трагедии «Царица Цезареи» – о Беренике. Трагедия эта не только антиеврейская, но и профашистская. А в 1971 году «Царица Цезареи» была поставлена еще раз, и уже без малейшего скандала.
Получается, что Бразильяк сильно ошибся на свой счет. Его выбросили всего на 12 лет. Правда, он вернулся без триумфа, но всё-таки вернулся, что совсем не мало.
* * *
Какой же тогда смысл жить? Конечно, никакого.
Так что я – за смертный приговор, мне вынесенный. И крайне доволен, что отыгрался в своем последнем слове и что довелось увидеть не только злобу, но и страх на лицах моих проклятых судей. Постараюсь вспоминать этот сладостный миг тогда, когда меня станут расстреливать. Постараюсь уйти с видом победителя.
Как же это хорошо! Я испугал своих судей. По сути, это я выступил обвинителем, а не они, подонки, работавшие на маршала Петена, а теперь на генерала де Голля!
Интересно все-таки, когда же именно меня пустят в расход… Возможно, эти мерзавцы будут торопиться, ведь генерала де Голля, нынешнего верховного правителя Франции, станут одолевать петициями и прошениями о моем помиловании, и поэтому он, думаю, захочет покончить с делом Бразильяка, то есть со мной, поскорее. Конечно, этот беспощадный человек, озабоченный лишь своим властвованием, совсем не боится поддаться просьбам о помиловании. Устоит, и ещё как устоит! Просто он не захочет лишнего шума, и совсем не из-за страха, а просто потому, что этот шум может отвлечь от дел государственной важности.
