Каиновы сказки. Премия им. А. А. Блока - страница 5



Хочет убить героя гордячка,
не слушает нимфа Посейдона…
На берегу пред горами седыми
разбили чертог для священного действа.
Чудный узор тот чертог покрывает —
выткала этот узор на погибель свою, Арахна.
Боги спустились по радуге с неба.
Расселись. В центре Зевс и суровая Гера.
Нет, не сошли с запястий Геры следы от цепей,
заковал её в них Гефест – по приказу Зевеса.
Все боги здесь, одесную Зевеса: Аполлон с Афродитой —
вроде, брат и сестра, а милуются словно супруги.
Рядом стоит Афина, ревниво обнимает её Артемида.
Смотрит на них Гермес хитроумный,
и хромой Гефест за спины их прячется —
страшится он гнева обиженной Геры.
Все боги хотят поучаствовать в свадьбе
Пелея с Фетидой – только она замышляет другое…
Вышел Пелей и хозяйской рукою
нагло приобнял строптивую нимфу.
Боги, перебивая друг друга, кричат Пелею:
– Обними её крепче – и будет она твоею!
Рвётся из крепких объятий Фетида,
то в волну, то в вулкан превращаясь,
то гадом морским извиваясь в руках героя —
но напрасно тщится убить его грозная нимфа.
Крепче крепкого держит Пелей Фетиду!
Нежно её обнимает. Ласкает.
Главное – удержать, не разомкнув объятий!
И постепенно гаснет гнев рыбьехвостой нимфы,
и вот она уже в губы героя целует,
забыла уже, что убить героя хотела…
Каждая женщина хочет игрою,
как прекрасная нимфа, – покорить своего героя.
И каждый мужчина – укрощает свою Фетиду.

Неволшебная страна

Слова там пустой звук.
Стихи там пустой слог.
Там волком глядит друг.
Там ветер надежд слёг.
В глазах там ножа блеск,
там голос сорвётся на вой.
Там волн безразличен плеск,
особенно над головой.

Йоринда

Теперь меня зовут лесной колдуньей,
сама едва ли помню, как меня зовут…
И холодом по коридорам замка веет.
На крики мои слуги не придут.
Я сорвала ковры. Открылись стены,
холодные и мёртвые, как я.
И мраморным рисунком тают вены.
Сияет за бойницей лунная заря.
Погасли и дымят камины,
разбиты зеркала и витражи.
А будешь хоронить меня – под спину
осколки витражей ты, не жалея, положи.
Сегодня утром прилетали твои птицы —
ты удивишься, что я делала потом:
в заговорённых чёрных рукавицах
я угощала их – отравленным зерном.
За шагом шаг я с жизнью попрощалась.
Осталось, милый, попрощаться мне с тобой.
Я прошлою любовью причащалась,
пропитанной обидой и бедой.
Молиться Богу? Верую, не веря…
Но что мне безразличие природы,
где каждая отдельная потеря
лишь добавляет степеней свободы?

Рождество

В гостиницах не было места.
Звезда горела зловеще.
Ирод же ждал вести,
но его обманули вещие.
Всё в жизни младенца —
предательство за предательством:
Иосиф качает чужого сына.
Мария услышит: «Ты не мать мне!»,
и кровь у неё в жилах застынет.
Иисуса можно понять: как жить,
если из-за Его рождения
Ирод преследует тыщи младенцев,
и оком дьявола светит звезда Вифлеемская,
и с кровавыми свёртками матери мечутся —
не знают, несчастные, что же им делать.
Каин сказал бы:
«Сын удался в отца – жестокий,
да и похож на Авеля:
как телец – волоокий».
Но Каина в живых уже нету,
как говорится – канул в Лету.
«Dies Natalis Solis Invicti»
в честь твоего рождения,
злобу Ирода обнаруживая,
холодное солнцестояние
стало Божьим оружием.
И стоили разве крови младенцев —
золото, ладан и смирна,
волхвами блаженными принесённые,
когда звёзды, заглядывая сквозь дыры в крыше,
предвестием ёлок, шаров и яблок,
стояли в дожде и холоде, светом беды осенённые.

II. ПЕСНИ ДЛЯ ОДИНОКОГО ГОЛОСА

Ветер

Ветер шёлковым крылом
не притронется —
за узорчатым крыльцом