Треф громко взвизгнул:
– Так вы меня на съедение отдадите этим… животным… этим быдланам?
«Слава» убрал длань с головы банкира и неспешно вытер её о плечо Херрова пиджака.
– Ну зачем же так. Это грубо. Ты не любишь наш народ? Ай-ай, Херочка! Стыдно. Должно быть.
– Мне? За что? Мой банк демонстрирует самую высокую доходность! В рейтинге мы стоим…
– Да, да, я всё это знаю…
– Но… так нельзя! Я же свой! Вы меня… казните? Или… выведете из Боровицких ворот и отдадите им…
– Мы всё сделаем изящно. Мы разыгрываем долгую шахматную партию, и в этой игре приходится жертвовать некоторыми фигурами. Чем фигура крупнее, тем выше рейтинг. Самых вкусненьких мы приберегли напоследок, а для затравки сойдёшь и ты…
– Так я у вас что-то вроде пешки, так, что ли? – неожиданно злобно прокричал Треф.
«Слава» громко рассмеялся, продемонстрировав отличные ровные зубы.
– Не льсти себе, Херочка!
– Но почему? За что?
– Один умный грек сказал: если тебе на голову падает черепаха, подними голову и увидишь орла…
– Что за бред?! Какие черепахи?! Что со мной будет?
– Черепаха очень даже при чём, Херочка. Ты всегда отличался лёгкой степенью неадекватности. Твой банк не работает в Тавриде, а ты прекрасно знаешь: для Папы вопрос принадлежности Тавриды – ключевой…
– Да я не дурак! Я специально не работаю там, чтобы не подставлять страну под новые санкции!
«Слава» сделал несколько шагов назад и некоторое время пристально рассматривал стоящего на коленях банкира. Затем он громко скрипнул зубами и сказал:
– Это большая ошибка – считать всех окружающих дураками. Вот эту чушь про санкции прибереги для журналистов, меня не надо кормить подобными глупостями… Херочка, ты помнишь речь Милюкова? Ту самую, знаменитую. Про «глупость или измену». Помнишь? Вот мы всюду пытаемся видеть измену, но, глядя на тебя, я понимаю, что чаще всего мы имеем дело с банальной глупостью…
– Ладно! Допустим, что я чего-то не понимаю, допустим, что я даже не пешка, допустим! Но ведь я очень много знаю! Если я заговорю, то тогда…
– Мы тебе напомним, что у тебя есть жена и сын. Я пытаюсь донести до тебя простую мысль, но, по-видимому, мне не хватает красноречия. Нам нужно обеспечить безболезненный трансфер власти, подчёркиваю: безболезненный!
– Что будет со мной?
– С тобой… Ты выпадешь из… информационного пространства. Ты же знаешь, информационный повод живёт девять дней. В эти девять дней о тебе будут говорить и писать везде. Твоя фамилия станет нарицательным, синонимом глупости и пошлости. А затем какая-нибудь дура вывалит на всеобщее обозрение дряблую грудь, или же очередная опухшая от пьянства балерина наградит матушку землю «поцелуем Сволочковой», и о тебе забудут…
Треф подполз поближе к собеседнику и, нежно прижавшись головой к его брючине, со страстью в голосе прошептал:
– И всё? Значит, я могу надеяться…
– И плюс ко всему, и фамилия у тебя не кошерная! Треф!
Лицо банкира испуганно вытянулось.
– Шутю. Я тебя больше не задерживаю. Ты свободен… относительно свободен.
Треф трогательным жестом комнатной собачки потёрся лицом о ногу всесильного собеседника и, стараясь придать своему лицу лукавый вид, спросил:
– Слава… открой секрет – как вы это сделали? Ведь это же был не я… А?
«Слава» покровительственно потрепал банкира по холке.
– Шалунишка! Всё-то тебе надо знать! Помучайся в неведении, зачем тебе знать то, чего тебе знать не надо? Ползи вон туда!
