– Как-нибудь потом, – отмахивался он от надоедливой матери, неопределённо разводя руками, и переводил разговор на другую тему. Мать грустно вздыхала, но обычно отставала быстро.
Но в это утро, точнее уже день, так как поспать ленивый Петька любил, приодевшийся первый парень важно и горделиво вышел на центральную улицу. Ещё не успевшая иссохнуть на безжалостном солнце зелень, буйно разросшаяся вдоль разноцветных резных заборов, приятно радовала глаз. Тут и там распускались цветы шиповника, распространяя по воздуху специфический, сладковатый аромат. За двором жившей неподалёку Марьи Парамоновой росли гиацинты и ирисы. Равнодушный к цветочным запахам Петька почувствовал приступ удушья и закашлялся.
И вдруг на несколько секунд обмер, забывая обо всём.
Вначале раздался треск работающего мотора, а потом в ноздри пахнуло насыщенным амбре из выхлопных газов, бензина и ещё чего-то техногенного. Дух свободы, рискованных приключений, смелых удовольствий и заветных желаний нёсся ему навстречу в виде хрупкого пацана верхом на вороном… мотоцикле.
Нет, не пацан!
Это же та самая смелая и чувственная амазонка из его сна: те же черты лица, та же первобытная грация, та же животная стать, только ноги в штанах.
– Манька? – прошептал Петька сухими губами и судорожно сглотнул.
Раскрасневшаяся от встречного ветра, с сияющими от счастья голубыми глазами и блуждающей улыбкой, сирота Манька Волкова была не просто хороша – она была возмутительно, вызывающе, чертовски прекрасна! Девушка на мотоцикле пронеслась мимо остолбеневшего Петьки Рукавицы, обдавая того дорожной пылью и романтическими чувствами. Сердце хладнокровного и капризного красавца дрогнуло, остановилось и затрепыхалось, как попрыгунья-бабочка, пойманная в сачок.
– Здравствуй, Петя, – поздоровалась с ним Марья Парамонова, выглянувшая из-за забора посмотреть, кто проехал, – Кто это? Не разглядела, – посетовала она кокетливо.
– Точно не к тебе, – буркнул Петька максимально неприветливо и размашисто зашагал в сторону магазина. Разговаривать с бывшей любовницей не хотелось.
Да, именно так: бывшей. Больше им с Марьей говорить не о чем.
Прямо перед магазином его окликнула библиотекарша.
– Петя, дело есть.
Не особо охочий к сельскому, да и к любому другому виду труда Петька тем не менее очень любил читать. Единственное, кроме хождения по бабам, дело, которым он жил и бросать не собирался – это чтение художественной литературы, особенно научной фантастики. Завсегдатай сельской библиотеки, любитель поразмышлять о вечности и космосе, эту свою тягу и слабость он старался не афишировать. Одно дело – заливать какой-нибудь Марье или Дарье про далёкие миры и планеты, оглаживая нежную кожу покатых женских плеч, другое – признаться, что прочитал об этих загадочных вещах в книжке для внеклассного чтения учеников восьмого класса.
Девушки считали Рукавицу большим выдумщиком и остроумным рассказчиком, каких поискать, но о происхождении его богатых знаний и неуёмной фантазии не догадывались. Во всяком случае, никто не признавался.
Выручала хитреца мать-книголюб, которая поглощала книжки всех возрастов и жанров, вместо завтрака, обеда и ужина. После смерти горячо любимого мужа, Петькиного отца, загрустившая женщина находила в чтении книг отдушину и не упускала шанса раздобыть себе что-нибудь новенькое.
Правда сам Петька частенько замечал, что мать читает поверхностно и сюжет почти не запоминает, но рубить сук, на котором сидел, не спешил. Он сам вызвался регулярно поставлять матери необходимую для жизни литературу и даже следил за обновлениями.
