Читать онлайн Ася Сон - Ния. В отражении времени

Дорогой бабуле Валерии с благодарностью за каждую минуту, проведённую вместе.

Тебе, мудрой хранительнице семейных историй, посвящаю эту книгу. Твоя жизнь, твои девяносто лет – это бесценный источник вдохновения. Пусть каждый прочитанный абзац станет отражением нашей общей с тобой энергии.

Верю, что твой критический смех, такой ценный для меня, наконец сменится на благосклонную улыбку, когда ты увидишь, как слова, написанные с любовью, оживают на страницах.

В конце каждого рассказа вы найдёте QR-код, перейдя по которому, попадёте в мой новый мир – мир визуализации. Этот маленький сюрприз поможет вам закрепить впечатления, глубже понять и прочувствовать дух времени и некоторые представленные мной детали.

Давайте вместе сделаем прочтение незабываемым! Уверена, вам понравится!

В любой параллели Мир определяется эгоистичностью сознания, в котором победители влияют на пути развития. Так поколения, сменяя друг друга, формируют жизненный цикл. Они плавно перемещаются вперёд по спирали с одного уровня на другой, оставляя замысел круга жизни тем же: незаменимых нет, всегда найдётся кто-то сильнее. В простом смысле – если кто-то исчезает, значит, кто-то появляется. В сложном – каждое существо уникально и не является кому-то заменой.

Издалека толпа выглядит серой массой, но стоит приблизиться, как всплывают различия: цвет, характер, привычки… И вот она – идеальная единица, имеющая неповторимый шанс на выживание. Но чтобы выжить, надо победить. И начинается борьба… за правду. Неважно какую: ту, что впиталась с молоком матери, или ту, что привиделась во сне. Правило Справедливости едино: быть сильным – просто, ибо сила – в желании. Именно поэтому в поединке победа за тем, кто пользуется всеми методами для доказательств. А тот, кто уступает, покоряясь молчанию и согласию, превращается в марионетку.

Но главное, о чём забывают многие: если не получается доказать свою правду в одном Мире, всегда можно шагнуть в цикл другого.

Скульптор внимательно смотрел на бескровное лицо и счастливо улыбался: её разнузданность застыла в куске льда. Теперь супруга навсегда осталась спокойной и умиротворённой. Он, наконец, справился…

Художник грезил идеалом богини, в образе которой можно было бы рассмотреть переплетение характеров и настроения, подобно безупречному узору из стекляшек калейдоскопа. Он долго искал последнее вдохновение, которое приблизило бы его к мечте. Стоило ему столкнуться с необузданным темпераментом последней жены, он тотчас увлёкся новой музой. Она не только воодушевляла на исполнение новых заказов, что продавались с сумасшедшим успехом, но и сильнее остальных приблизила его к созданию совершенной статуи, мимо красоты и изящества которой не прошёл бы сам Пигмалион.

Большую часть жизни скульптор бился над задумкой, сменив за это время шесть жен. Каждая была элементом его совершенной мозаики. Первая любовь привнесла в образ статуи горделивую осанку, в которой считывалась аристократическая надменность. Вторая привлекла художника своей наивностью и простотой, поэтому скульптор придал богине танцующую позу и тронул уста игривой улыбкой. Третья муза покорила художника проницательным умом, который вырисовался на статуе высоким лбом и выразительными глазами. Четвёртая супруга обладала чарующей красотой, которая легла в основу идеального тела богини. Независимость пятой скульптор высек в развевающихся волосах и брызгах морской пены. А щедрость шестой замерла в прозрачных тканях, усыпанных жемчугами, да в разбросанных у ног цветах.

В мастерской всегда было холодно, и ни одна из шести муз не спешила в естестве позировать художнику. Они все желали оставаться в тепле, а скульптор привык к холоду. По хрупкости льда он остро ощущал любой, даже самый минимальный скачок температуры и ревностно поддерживал верный градус, чтобы статуя не дала трещину от излишнего мороза или не подтаяла от тепла – ведь иначе пришлось бы начинать сначала, а времени с каждым годом становилось всё меньше. Скульптор творил неспешно, выверяя каждый шаг. Его раздражала собственная медлительность и невозможность работать с натуры, из-за чего он быстро уставал и откладывал дело. Однако появление последней музы ускорило процесс.

Седьмая жена время от времени жертвовала своим комфортом, чтобы поддержать его творческие порывы. Увлечённый и обезоруженный этим, скульптор был готов удовлетворить все её прихоти ради получения результата. Он закрывал глаза на праздный образ жизни молодой супруги, пока в мастерской воплощал в реальность свои задумки. Изо дня в день художник терпеливо постукивал молотком и скоблил стамеской, срезая лишнее с ледяной глыбы. Когда, наконец, в статуе проявился долгожданный темперамент, работа была окончена.

Художник довольно выдохнул. Он окинул критическим взглядом своё творение и тут же переполнился невыразимым счастьем, выкинув из сердца седьмую музу. Больше жена не вдохновляла его. Она отдала всё самое ценное и иссякла, как все остальные: её смех теперь звучал вульгарно, а в пылком нраве проглядывала неверность. Вместо музы скульптор видел лишь порочную женщину, которую следовало отправить к подобным ей.

Когда последний порок был заморожен, скульптор впервые счастливо выдохнул: теперь в центре мастерской возвышалась великолепная ледяная скульптура Афродиты – богини любви и красоты. Статуя совершенства, объединившая в себе уникальности семи муз. Он долго не мог оторваться от мерцающей в электрическом свете красоты и каждый день, как заворожённый, подолгу прогуливался вокруг неё, рассматривал под разными углами идеальные формы и грациозную пластику. А потом торжественно распахивал дверцы огромного холодильника и подмигивал замёрзшим телам в прозрачной толще льда.

Теперь вдохновительницы стали для него лишь выжимками. Скульптор хранил их с азартом собирателя, как коллекцию изъянов, так ярко оттеняющих его величественное творение. Он перемещался от одной жене к другой, указывал на каждую и пересчитывал, проговаривая про себя с гордостью: «Самовлюблённость, Глупость, Высокомерие, Нарциссизм, Бесконтрольность, Жертвенность, Блуд».

Месяцами скульптор любовался своим творением, укрывшись от внешнего мира. Он перестал принимать заказы, осунулся и оброс. Зеркало передавало отражение дряхлого, взлохмаченного человека, который в своей неопрятности напоминал нищего. Однако его это ничуть не смущало. Окутанный туманом своих мечтаний, мужчина пребывал в невыразимой страсти и не мог налюбоваться на своё детище.

Слух о замкнутости одного из ведущих скульпторов города быстро распространился среди творческой элиты. Попытки друзей и коллег навестить приятеля прерывались на пороге. Художник лишь выглядывал из-за двери и с ворчанием отправлял гостей восвояси, не пуская никого в дом. Его вид и взгляд, полный безумия, пугали всех без исключения. Постепенно люди перестали интересоваться жизнью художника, а шёпот домыслов стремительно перерос во всеобщую уверенность в его сумасшествии.

Однажды, выбравшись в город, он ужаснулся увиденному: всё вокруг казалось уродливым и искажённым. После этого скульптор окончательно обособился от внешнего мира. Он выбрал для себя мир иллюзий, переместив идеалы на место реальности. Только судьба решила иначе. Художник даже представления не имел, с чем она решила его столкнуть…

Однажды утром его разбудил резкий звонок в дверь. Открыв глаза, скульптор откинул тёплый плед и с недовольством поднялся с кресла. Ревниво глянув на ледяную статую, он вышел из мастерской и закрыл за собой дверь на ключ. Мужчина лениво шаркал по коридору и злобно ворчал на нетерпеливое постукивание. Когда же он открыл дверь, то обомлел от увиденного. Перед ним стояла его ожившая статуя. Женщина виновато улыбалась и что-то говорила про неисправность в машине, но он её не слышал. Он смотрел восхищёнными глазами на её высокий лоб и огромные голубые глаза, на золотистые волосы, рассыпавшиеся по плечам, на точёную фигуру… Её мимика и жесты были настолько притягательны в горделивой величавости и одновременной наивности, что скульптор, не отдавая себе отчёта, распахнул дверь и пригласил гостью войти.

Женщина мягко улыбнулась и переступила порог его дома. Он проводил её на кухню к висящему на стене телефону. Она взяла в руки пыльную трубку и набрала номер, не обращая внимания на холостяцкий беспорядок вокруг. А скульптор, одурманенный необычайным внешним сходством, во все глаза таращился на неожиданную гостью и не мог поверить в происходящее. Её тихий разговор был коротким, но этих нескольких минут художнику было достаточно, чтобы разглядеть в её совершенстве те добродетели, которые он годами искал и увековечивал в ледяной глыбе.

Женщина повесила трубку, поблагодарила и засобиралась. Скульптор встрепенулся: он не желал отпускать ожившую богиню. Усадив гостью за стол, он схватил тряпку и дрожащими руками стал протирать его от крошек и липких кофейных клякс. Затем достал из груды грязной посуды в раковине две кружки и старательно вымыл. Женщина с любопытством озиралась вокруг и добродушно улыбалась.

– Вы живёте один? – осторожно поинтересовалась она.

Скульптор на мгновение замер – только сейчас до его сознания дошёл звук её чувственного голоса. Он кивнул, заливаясь краской от смущения.

Их беседа за чаем с высохшим печеньем продлилась больше часа. Гостья была на редкость открытой и отвечала на все вопросы, посвящая скульптора в подробности личной жизни. И чем больше она говорила, тем сильнее мужчина влюблялся, видя перед собой совершенство. В какой-то момент он настолько растрогался её появлением, что не выдержал и, бережно взяв за руку, увлёк в мастерскую. Он не смог совладать с желанием похвастаться своей работой.

Там, среди холода и льда, в самом центре возвышалась его богиня, так сильно похожая на внезапную гостью. Укутавшись в тёплый плед, женщина с искренним восторгом разглядывала и ощупывала ледяное произведение искусства, а скульптор неотрывно следил за каждым её жестом. Ему хотелось рассказать о себе всё, поделиться самым сокровенным, но из боязни спугнуть её он умолчал о содержимом холодильника.

– Вы невероятно талантливый мастер! – восхищалась гостья. – Я убеждена, что такой творческий человек оценит и мой передвижной театр. Приглашаю вас на представление послезавтра.

Весь следующий день скульптор не находил себе места. Взбудораженный невероятным знакомством, он не мог ни спать, ни есть, только бездумно наворачивал круги вокруг статуи. Нетерпеливо ожидая встречи с прекрасной незнакомкой, он почистил свой залатанный костюм, вымылся и как следует вычесал бороду. Его отражение значительно изменилось со времён бодрствования седьмой жены: морщины на лице размножились и стали глубже, голова полностью побелела, а веки ещё сильнее нависли над глазами. Однако его волновало лишь свидание с идеалом.

Пока он готовился к встрече, интуиция подсказывала ему, что возможно счастливое продолжение, а фантазия, в свою очередь, уносила в радужные грёзы. Всё это действительно могло бы привести к безоблачному существованию, если бы не одно «но»: после окончания главной работы в жизни художника не осталось цели.

Театр незнакомки был схож с шатром цирковых артистов. Главным отличием в нём была полукруглая сцена, закрытая алым занавесом. Художник с любопытством наблюдал, как быстро заполнялись свободные места, а народ с оживлённым гомоном всё плотнее теснился вдоль проходов. Когда же занавес открылся и на сцене появились необычные актёры, скульптора охватило сильнейшее волнение.