– Ну, где ты? Помоги выбрать втулку, – воскликнула Маня, выбегая из освещённого склада в темноту и осеклась на полуслове, потому что не рассчитала дистанцию и упала прямо в Петькины объятья.
От окатившей волны обжигающего волнения у Петьки задрожали колени, пылающие ладони сами собой обхватили хрупкий девичий стан, а грудь машинально сделала глубокий вдох, вдыхая головокружительный запах Манькиной макушки, и Петька поплыл, чувствуя, как где-то в глубине души распускаются пьяняще сладкие розы.
– От тебя не соляркой пахнет, а розами, – удивлённо заметил он, не торопясь выпускать притихшую девчонку из невольных объятий, и та подняла к нему своё побледневшее лицо. И всё на этом лице было расписано крупными буквами, словно в азбуке для первоклашек, а в глазах голубых – удивление, томление и ожидание… Где-то на дне расширившихся, как о кошки, зрачков мелькнул запоздалый испуг, но Петька обижать Маньку не собирался. Он припал к её тёплым и вкусным губам своими, жаркими и крепкими, ощущая, как неумело девушка пытается то ли отстраниться, то ли ответить, – Извини, – Петька неохотно пришёл в себя и оторопел от своей наглости, – Я тебя испугал.
– Я ничего не боюсь, – запальчиво вскинулась разрумянившаяся Сорванец и обвила его плечи горячими руками, – Ничего, понял? – она потянулась к нему сама, сминая воротник рубашки и сжигая последние мосты.
Сложно сказать, что произошло бы между ними в эту ночь, но тишину нарушил чей-то мужской голос.
– А я тебе говорю, она. Зря ты Петру доверяешь, он же помешался на ней. Она скоро весь склад разворует, вот увидишь. Отстранять его надо.
– Думаешь? – вторил ему другой, более низкий и глухой.
– Надо же, такой парень был. Что она с ним сделала?
– Известно, что… У баб свои методы.
Голоса неуклонно приближались. Кто-то шёл с проверкой.
– Мань, спрячься за кустами. Я их отвлеку пока, а ты беги, слышишь? Нечего тебе здесь быть, – приказал Рукавица, отодвигая Маню от себя и нежно подталкивая в сторону кустистых зарослей.
– Ага, – согласилась та без раздумий и растворилась в темноте ночи.
Буквально через пару секунд на Петьку чуть не налетел заведующий машинного двора вместе с одним из механизаторов.
– О, Петро, а ты чего тут стоишь? Почему склад не запер? Всё нараспашку – тащи не хочу, – пожурил его начальник, с любопытством заглядывая Петьке через плечо, – Или у тебя гости там?
– Какие гости? Я как раз проверять иду. Проверю и запру, – Петька сердито насупился, – Пойдёмте вместе проверим, если не верите.
– Проверим. Обязательно проверим, – подал голос механизатор-стукач, – Подымем накладные. Всё предметно посчитаем. Знаешь, что за хищение государственного имущества бывает, сынок?
– Это на что вы намекаете, а? – взвился Петька, строя оскорблённую добродетель, – Я из порядочной семьи. Я не какой-то там босяк.
– Тише, Петя, не кипятись, – оборвал его праведную тираду заведующий, доставая из кармана пачку папирос, – Я твоего отца уважал, а мать твою по-человечески жалею, но ты, говорят, сильно на девок падкий. Водишь сюда девок, признавайся?
– Да какая нормальная девка сюда пойдёт? Здесь везде мазут и машинное масло, – искренне изумился Петька, но тут же осёкся.
– Известно, какая, – недобро усмехнулся доносчик, – Та самая, которая на ворованном Иже передвигается. А права-то у неё есть?
– Есть у неё всё, – произнёс Петька, недобро сдвигая брови и сжимая руки в кулаки.
