— У вас тоже Новый год празднуют? — я кивнула на щедро украшенные хвойные гирлянды.
— Не Новый год, а праздник Рупеху. Советую запомнить.
— Хорошо… — Из глубины замка доносилась музыка, смех, гул голосов. — Похоже, вечеринка, эм… вернее, бал в самом разгаре? Не слишком скорбят и нервничают ваши гости… — пробормотала себе под нос, но мой омар точно услышал, так как хватка на талии усилилась. Пальцы больно сжали бок и сдавили кожу под коленками.
— Простите, если грубо звучу, но у нас бы уже давно все разбежались и осталась только семья, а не охочие до сплетен гости. А у вас, как понимаю “noblesse oblige” — статус обязывает. Это печально…
— Тихо! — рыкнул он приметив спешащих на встречу слуг.
Почему-то стало очень страшно. Вот с ним было спокойно, а слуги, истинные жители этого мира, пугали до чертиков. Я безотчетно сжалась, спрятав лицо у него где-то подмышкой.
— Господин, госпожа… — запричитали две служанки.
— Покои княжны готовы?
— Да-да, все давно готово.
— И гардероб, — поддакнула вторая, да таким тоном, что я аж нос высунула. Она разглядывала меня с явным осуждением, видимо не оценив асунский наряд. Ишь, служанка служанкой, а эстет!
— Благодарю. Княжна вымотана и плохо себя чувствует. Сегодня я позабочусь о ней сам.
— Да, господин, — они обе склонились, чуть ли не челом об пол.
Омар кивнул и пошел терминатором дальше, пока не уперся в широкую дверь, которую открыл совсем не по-княжески, а с ноги. Я ожидала увидеть что-то помпезное и вычурное, но покои хозяйки замка оказались удивительно уютными.
Просторная комната куталась в мягкий свет, исходящий от камина и нескольких светильников. Россыпь каких-то мелких самоцветов на расшитых синей тканью стенах искрилась звездами, ловя блики от огня. Пол устилал пушистый ковер. По центру размещалась огромная кровать с балдахином, задрапированным легкой тканью. Рядом с ней — изящный туалетный столик с зеркалом и кучей ящичков, а у окна – кресло с высокой спинкой. Внешне вполне удобное.
Мне хотелось сказать, что здесь невероятно красиво, но осознание, что вся эта красота принадлежит не мне, что здесь должна была быть другая хозяйка, отчего-то больно кольнуло в груди. Я вроде никогда не была завистливой и палкой на роскошь, и вдруг…
Внезапный муж осторожно опустил меня на кровать и скомандовал:
— Раздевайся.
Лилиана
— В к-каком смысле? У вас же нет вот этого всего: стоят над душой свидетели и простыню с доказательством просят? Мы ж не будем... того, — щеки внезапно окрасило румянцем стыда. Как будто не в двадцать первом веке жила, честное слово!
— На тебя мусор и песок сыпался с крыши, ты забыла? — Его голос, все такой же холодный, казался теперь ещё и осуждающим.
Как будто я первая грязнуля на селе, а не ухоженная горожанка со свежим педикюром. Меня за собой следить профессия обязывает, между прочим!
— И вещи с чужого плеча, — добавил он так, будто не вещи, а мешковина от картошки нестиранная. А взгляд такой, что прямо без переводчика читается: “Я с тобой на одном поле в туалет не сяду, не то что в одной кровати спать”.
— А ты... вы? На вас тоже всякое сыпалось, — мстительно напомнила я. — Когда купаться планируете? Или к гостям так можно?
— Это предложение к совместному купанию?
Я бы возмутилась такой наглости, но по ехидному тону сразу ясно, что муженек не жаждет делить со мной что-либо в этой жизни. За честь, видно, можно не переживать и дверь не баррикадировать.
