Тася не сдержалась и хихикнула.
– Слушай, все спросить хочу…
– Я так поняла, у тебя много вопросов накопилось про мою жизнь.
– Ой, прости, Липа, если я лезу не в свое дело, я больше не…
– Да спрашивай уже, – Оля прижалась затылком к стене. – Я просто не подозревала, что вызываю у тебя такой интерес.
– Да я просто…. – Тася смущенно улыбнулась. А Оля подумала некстати о том, что такое любопытство – от того, что дела настоящего у Таси нет. Надо ей на работу устроиться. Только с паспортом нужно сначала что-то решить… Ладно, Оля подумает об этом завтра. Сегодня – вино и откровения. Оказывается, рассказывать о себе… приятно. – Липа, а почему тебя так назвали – Олимпиада?
– Папочка дорогой постарался, - с удовольствием ответила Оля. – В честь олимпиады восьмидесятого года. Папа тогда подростком был, она на него произвела огромное впечатление. Но, знаешь, что самое удивительное? – Оля взяла бутылку и с огорчением констатировала, что она почти пуста. Вытряхнула остатки вина себе в бокал. – Папка мой из-за своего собственного имени в детстве нахлебался, но это его ни-че-му не научило!
– А его почему… так назвали? – любопытство Таси все никак не утихало. – Это же… немецкое имя?
– Нет, не немецкое, – Оля растягивала последние глотки вина. – Наше.
– Да ладно?! – ахнула Тася.
– Аскольдом звали одного из сподвижников Рюрика. Он потом тоже княжил в Киеве. А дедушка мой был учителем истории.
– Чего только от тебя не узнаешь, – пробормотала Тася. – Давай спать, Липа?
– Давай, - Оля совершенно кстати – или некстати – зевнула.
– Иди, отдыхай, Липочка, я тут приберу все.
– Давай я помогу.
– Иди-иди!
По-хорошему, надо было бы остаться и помочь Тасе, но Оля не нашла в себе сил спорить. Быстренько умылась – и завалилась спать. Уснула Оля мгновенно.
4. Глава 3
Глава 3. Состояние тревоги в связи с неудачами и несчастьями (R45.2)
Вино, бывшее накануне таким вкусным, наутро обернулось головной болью. Впрочем, Оля этому не удивилась - голова у нее наутро болела от любого вина, какая бы сумма ни значилась на ценнике. В этот раз голова болела не сильно, так, умеренно. Но раздавшийся резко звук дверного звонка заставил поморщиться. Ну какая гадина в… – Оля повернула руку с браслетом-часами к лицу… в десять утра в субботу…
В кабинет поскреблась, а потом заглянула Тася.
– Липочка, там он… Гена…
Оля посмотрела на бледное до белого Тасино лицо, вздохнула и медленно села на диване.
– Кыш в спальню.
Нечего смотреть, как я буду мужика твоего убивать.
Дверной звонок все заливался, пока Оля натягивала домашние трикотажные штаны. Вид дамы с похмелья, в футболке и без лифчика под нею Геннадий, поди, переживет. А не переживет – его проблемы.
Перед тем, как открыть дверь, Оля решила накинуть цепочку. Которая появилась в ее квартире благодаря Борису. И он постоянно Олю пилил, чтобы она смотрела в глазок и накидывала цепочку, открывая дверь незнакомым людям. Теперь этот совет пришелся, кажется, кстати.
Оля вздохнула, накинула цепочку, пригладила волосы. А потом еще больше их взлохматила – и все-таки открыла дверь. Цепочка сразу натянулась под напором извне, а Оля вздрогнула.
– Чего это ты на цепочки закрываешься, а, соседка? – в щель просунулся нос Геннадия. Прямо так и напрашивающийся, чтобы по нему вломили. Или прищемили.
– Тот, кто является в субботу в десять утро, мне не друг, – огрызнулась Оля. – Ты меня разбудил! Какого хрена тебе надо, Геннадий?
