С посвистыванием отъехала дверь, и в курилку боком втиснулся невысокий хмурый мужик, а за ним на полусогнутых просочился… Лось! Я прям подпрыгнул на стуле. Вот с кем надо бы парой тёплых слов перекинуться.
Но Лось, равнодушно скользнув по мне взглядом, всё своё внимание полностью переключил на собеседника и просто как половая тряпка жадно впитывая каждое его слово. Радует, что хоть глаза в экстазе не закатывает и слюни не пускает. Но прогибается вполне зачётно. Самое непонятное, но и Жопец моментально заразился этим повышенным лизоблюдством. Он вытянулся во фрунт и стал преданно поедать глазами обоих.
Хмурый сделал несколько затяжек и силой разломал свою дорогую сигару в пепельнице. Потом медленно встал и удалился, бросив напоследок ядовитую фразу.
«Вставил пистон», – удовлетворённо подумал я, – «Знать бы кто, да и за что». Хотя за что и так понятно. Не оправдал Лось оказанного доверия высокого гражданина низенького роста.
Лось остался сидеть, бессмысленно таращась в пол. Зато Жопец шумно выдохнул и расслабился. Потом сделал пару шажков к Лосю и негромко заговорил. Судя по просительности в голосе и постоянном упоминании таможни, нетрудно сделать вывод, что намылился он сменить свою полицейскую рутину на таможенное поле чудес. Лось отвечал односложно и слегка брезгливо.
Я дождался паузы и громко спросил:
– Arto, if nice talk won't work, try a little arm twisting. (Арто, если не сможешь уговорить, то надави немного).
Лось дёрнулся и непонимающе уставился на меня.
– Я не об этом субъекте, а о своём сыне говорю, – непроизвольно кривясь, уточнил я, – С обвинением у тебя не вышло, решил на моей семье отыграться? Сына террористом объявить?
– Всё было в рамках закона, – быстро ответил Лось, – Мы обязаны были проверить все подозрительные материалы.
– Or your framed-up charges? (Или ваши сфабрикованные обвинения?).
Лось зыркнул на Жопца и сорвался с места. Дёргая заевшую дверь, он не удержался и прошипел:
– You will be imprisoned for a long time! Promise! (Сядешь надолго! Обещаю).
– Suck off! (Отсосёшь).
Дверь неохотно поддалась, и разъярённый Лось вывалился наружу. Лицо Жопца выражало крайнее недоумение нашей перепалкой. На нём просто плакатными буквами проступило: «И как он тут же на месте не прибил эту русскую сволочь»? Видно было, что его вера в могущество таможни резко пошатнулась. А ещё суд даже толком не начался.
Больше в курилку никто не заходил. Желающие поправить здоровье чинно ускальзывали мёрзнуть на улицу. Время тянулось медленно. Прошло уже 45 минут, а юристы всё продолжали за закрытыми дверями выяснять правомочность лапёрского суда. Вокруг нашего аквариума уныло слонялись потерянные студенты. На их месте я бы уже давно слинял для более приятных дел.
В зал всех пригласили только ближе к одиннадцати. Взъерошенная судья что-то объясняла своим кивалам, изредка метая красноречивые взгляды в сторону прокурора. Прокурор, став ещё бледнее, лихорадочно писал что-то на полях своего обвинительного акта. Тони, с блуждающим взором, сидел на своём месте и постукивал пальцами по столешнице. Мой сын доставал и раскладывал перед ним всё новые порции бумаг. Адвокат таможни лихорадочно листал солидный том законов, при этом хмуро косясь на судью.
Очевидно, что ничего особо путного для меня из этого кипеша не вышло. Рядом со мной присела переводчица, достала свою недопитую бутылочку с водой, а потом довольно решительно дёрнула меня за рукав. Тут я с ужасом понял, что разглядывая главных действующих лиц, словно самый распоследний лунатик, вполне внятно повторял на разные лады одно и то же, как заклинивший попугай:
