Как стать никем. Апокалипсис по-питерски - страница 4

Пикуль мысленно улыбался мне в густые будёновские усы.

На глаза попались чистые салфетки, лежащие возле тарелки из-под торта. Я подбежал и схватил их. Инстинкт вёл меня неприхотливой дорожкой мелких пакостей по нарастающей. Половина дела была сделана.

Тут мой взгляд, блуждающий в поисках решения второй части вопроса, остановился на бассейне с шариками. Экстренно прошуршав в голове миллионами прочитанных страниц и не найдя в них ответа на вопрос об этичности и интеллигентности задуманного, я решился: «Том Сойер поступил бы так же!» – и нырнул в бассейн.

На самом дне я разгрёб руками под собой пещерку, в которую с удовольствием и насрал, искренне считая, что туда никто не доберётся. Тщательно подтёрся и встал. Цветные шарики, тихо шурша, укромно скрыли мою кладку.

Потом, много позже, я видел по телевизору откладывание яиц галапагосскими черепахами… Посмотрел и прослезился от идентичности деяний, от суровой физиологии этих больших кожаных зверей, так недалеко ушедших от нас своими яйцекладками.

Веселье было в самом разгаре, когда я незаметно примкнул к празднику и умудрился выиграть в конкурсе бутылку пепси. Настроение заметно улучшилось, тучи над головой и в кишечнике рассеялись. Жизнь была похожа на сказку со счастливым концом до тех пор, покуда родители именинника не погнали всех детишек назад в комнату.

Мною овладело смутное беспокойство.

Я скромно пристроился в углу комнаты и начал играть с машинками, в то время как не все, но большая часть детишек с визгами и писками снова полезли в чудо-бассейн. Я с ужасом смотрел на них, но остановить не решался. Через пару минут кутерьмы в комнате стало сильно вонять. Ребята один за другим останавливали озорство и недоумённо разглядывали себя и друг друга, морща носы. Потом нюхали свои одежду и пальцы. Воздух. Пол, стены и потолок.

Бассейн превратился в настоящую домашнюю говномешалку с высоченным КПД. Наконец, из шариков вынырнул именинник, с прилипшей ко лбу салфеткой, которой я вытер ранее афедрон.

– Па-а-па-а-а! – рыдал бедный мальчик, по уши вымазанный в какашках.

В комнату ворвался встревоженный папаша, за ним все остальные гости. Сцена, представшая перед моими глазами, была достойна пера живописца. Или кисти поэта. Обосранные с головы до пят дети в бассейне с шариками и кучка выпавших в осадок взрослых на почтительном расстоянии. Последние не решались подойти ближе.

Практически весь свой ругательный словарный запас я почерпнул из последующей речи богатого папы:

– Вы… бля… охуели? Серуны кривопиздые! Да я… я… да я вас ща всех хуем порешаю! Тримандаблядская пиздопроушина вам в полный рост!

И так на пять минут, с руладами, оттяжкой и фиоритурами.

Наконец очнулась одна из родственниц, чей ребёнок айсбергом дрейфовал в говнованне, ища если не «Титаник», то хотя бы какой-то выход.

– Стасечка, вылазь быстрее! – позвала она ребёнка, пока папаша именинника переводил дух.

– Стоять! – заорал вошедший в раж папан. – Вдруг это он насрал?!

Стасечка от такой обиды скуксился и заревел, несмотря на свои не детсадовские уже годы, размазывая по лицу слёзы и говно.

– Точно он! – не унимался папаша. – Вон как какахи свои по еблу упоённо размазывает! Своё не пахнет!

Тут бы мне встать и честно-благородно признаться: «Так и так, дамы и господа. Я, Алексей Гагач, насрал в ваш красивый бассейн, полагая по примеру классиков мировой литературы, что в туалете в гостях срать неинтеллигентно!» Но папаня был настолько грозен, что я побоялся отхватить недетских трындюлей. Поэтому просто пониже нагнул голову и энергично водил машинкой по полу, притворяясь, что меня всё это не касается.