Как стать знаменитой - страница 18

И ты уж точно не ждешь, что он побежит трахать Камиллу из «Полидора».

– Пожелаем им счастья, – говорю я с достоинством. – Если они делят все поровну, у них получается по дюйму члена на каждого – для сносного секса вполне сгодится.

На самом деле у Тони Рича совершенно нормальный член средних размеров. Но существует традиция: расставшись с мужчиной, ты непременно должна сообщить всем друзьям и знакомым, что у него крошечный пенис. Нужно создать впечатление, что, расставшись со своим бывшим, ты забрала с собой большую часть его пениса. Видимо, это какое-то древнее колдовство. Не мною придумано, и не мне это менять.

Кенни смеется и продолжает смеяться, когда я иду к выходу, размышляя, что мне, наверное, и вправду пора уходить из журнала. Королева ушла бы уже давно. Она бы не стала мириться с такой херней.

Где-то через неделю после того совещания мы с Зи встречаемся в «Своих людях». Когда я прихожу, Зи уже ждет меня у барной стойки – как всегда, создавая неловкость одним своим присутствием. Зи не пьет ничего алкогольного. Это так необычно для девяностых годов, что все лондонские бармены впадают в ступор при встрече с Зи.

Подходя к стойке, я слышу, как бармен бормочет, с трудом сдерживая ярость:

– То есть как… просто смородиновый лимонад? Без ничего?

– Да. Пожалуйста, пинту «Рибены», – говорит Зи, встревоженно моргая. Он не любит создавать неудобства для окружающих и, зная, как действует на барменов его убежденная трезвость, всегда предлагает встретиться где угодно, но только не в баре. На что я отвечаю, что, к сожалению, это никак невозможно, ибо всякий бар есть цитадель земных радостей и удовольствий.

– Даже… даже без водки? – Бармен явно обескуражен. – Один лимонад? То есть я даже не знаю, сколько оно будет стоить.

Он с отвращением смотрит на кассовый аппарат, где явно нет кнопки «Пинта «Рибены», и тяжко вздыхает. Это вздох человека, доведенного до предела.

– Десять пенсов?

Зи кладет на стойку монетку в десять пенсов. Хотя бармен сам назвал сумму, он глядит на монетку с таким мрачным видом, что сразу становится ясно: подобная мелочь унижает его достоинство.

– Спасибо, спасибо, – говорит Зи, моргая, и отпивает глоток «Рибены».

Бармен никак не успокоится.

– В смысле, за десять пенсов я бы даже бокал мыть не взялся, – ворчит он и оборачивается ко мне: – Будете что-нибудь пить?

– Три порции «Джека Дэниелса» в пинтовый бокал. И долить колой, – жизнерадостно говорю я. Это коктейль моего собственного изобретения. «Пинта Уайльд». Пьешь потихонечку, словно пиво, а по мозгам бьет изрядно. Я до сих пор горжусь этой придумкой.

– Вот это достойный напиток, – говорит бармен, выразительно глядя на Зи.

Я беру чек и прячу его в отдельный кошелек. Согласно редакторской политике D&ME, мне как штатному автору возмещают расходы на выпивку. Вот еще одна странность моей нынешней жизни. Я бухаю задаром – и задаром же путешествую по всей Европе, интервьюируя музыкантов, – но не могу позволить себе ни новой одежды, ни новой посуды, ни квартиры просторнее, чем садовый сарайчик. Я живу жизнью, в которой роскошества выступают предметами первой необходимости, а реальные предметы первой необходимости остаются недоступной роскошью. Что создает странную перспективу. По сути, я веду жизнь вечно пьяного, разъезжающего по миру плейбоя без гроша в кармане.

Мы с Зи садимся за столик в углу. Я улыбаюсь. Я рада увидеться с Зи, мне нравится с ним общаться. Я отпиваю глоток своей пинты – на вкус первый глоток, как всегда, ощущается началом необыкновенного приключения – и закуриваю сигарету – на вкус первая сигарета, как всегда, ощущается началом приятной беседы.