– Улле, у тебя есть ещё пряжа? – спросила Ильса. – Мне тоже захотелось повязать.
Поезд давно набрал ход, пригороды Хемброка остались позади, а вокруг расстилалась всё та же заснеженная равнина. И хотя я знала, что там, вдалеке, уже начинаются горы, казалось, что горизонт просто исчез и снег лежит и на земле, и на небе. В реальность возвращали лишь мерное постукивание колёс да редкие заливистые гудки паровоза.
Я порылась в корзинке и протянула кузине клубок красной шерсти. Она потребовала ещё и белой, а спицы достала свои. Дье Хальсвансон убедился, что все заняты делом, и снова задремал (похоже, что косточка от яблока забвения на самом деле действует, иначе сейчас мы бы вместе со всем вагоном слушали новые местные сплетни).
Наконец-то наступил покой и умиротворение. Мы с кузиной вместе заработали спицами, только не болтали, как обычно, чтобы не мешать соседу.
Мой тулупчик на кружку прибавлялся не слишком быстро – даром что размерчик небольшой, но ведь пока аккуратно провяжешь петли одного цвета, потом другого, да так, чтобы за полотном не было болтающихся нитей-протяжек, которые создают неаккуратный вид и могут потом цепляться за всё подряд, времени пройдёт немало.
Но думать работа не мешала. Хенрик в своей истории умолчал слишком о многом. И что там были за бумаги, которые Сигурд (или его потомки) не доверил королевскому архиву, он знал наверняка, иначе не кинулся бы в поезд вслед за бывшей мачехой. И я бы могла отмахнуться от всего этого (ведь мне ещё по поводу Андерса с бабулей объясняться), но Ильса с Торви, а Торви – брат Хенрика. Кузина обязательно ввяжется в авантюру вместе с будущим мужем. А Торви маг, конечно, но кто его знает, как дело обернётся. Словом, придётся за ними присмотреть.
ГЛАВА 6
Больше ничего примечательного в дороге не случилось. Поезд сделал ещё три коротких остановки и прибыл в Сальбьорг по расписанию. Торви с Хенриком вернулись в наш отсек минут за сорок до конца поездки, когда я начала изрядно нервничать. Ильса пересела к окну и продолжила увлечённо вязать, а мне пришлось доставать всё недоеденное и скармливать двум снова голодным магам. Зато сумки стали намного легче.
Пока парни ели, я присматривалась, пытаясь понять, узнали они что-то новое или нет. Но Торви выглядел как обычно, а Хенрика я знала плохо и считать что-то по лицу не могла. Хотя мимолётно вдруг показалось, что он расстроен.
Но сейчас всю меня поглотило радостное предчувствие возвращения домой. Даже объяснение с бабулей не пугало. Ведь не я виновата, что Андерс целовался с Микки?
Когда поезд стал замедлять ход, за окном давно сгустилась снежная мгла. Сальбьорг встречал нас тёплым светом в окнах, яркими огнями праздничных гирлянд и пылающими йольскими поленьями, над которыми вился самый настоящий дымок (а не магическая имитация, как на площадях столицы). Живой огонь лучше всего иного отгонял тьму самой длинной ночи.
Я волновалась, как будто в первый раз возвращалась домой перед Йолем. Или первый раз ехала в поезде. Пальцы сами собой сжимали сумочку, а всё внимание доставалось окну – мы уже остановились или нет? Как выяснилось позже, волноваться надо было о другом.
Мы вышли на перрон вслед за другими пассажирами, тепло распрощались с дье Хальсвансоном, которого встречали домочадцы, успели увидеть Гику с профом – этих дожидались приветливые сотрудники Сноувилла, – а потом, чуть отойдя в сторону (в сторону привокзального кафе, если точнее), начали выяснять дельнейшие планы Хенрика.
