Замечания Чичерина демонстрируют не только его глубочайшие познания в области дипломатического протокола, стиль изложения отличает удивительная самоирония, присущая истинным интеллектуалам.
В это время Чичерин был не единственным высокообразованным дипломатом в Наркомате иностранных дел, к числу дипломатической элиты по праву принадлежит и А.М. Коллонтай. Поэтому не случайно, что, когда остро встал вопрос о сопровождении супруги падишаха, Флоринский пишет Кара-хану, что «наилучший и единственный, пожалуй, выход из положения – это приезд в Москву т. А.М. Коллонтай <…> Не приходится говорить, что т. А.М. Коллонтай обладает всеми необходимыми качествами и если возьмется за это дело, то блестяще его выполнит. Титул ее – посланника – также играет большую роль и, конечно, будет оценен афганцами» [64].
Карахан предлагает организовать приезд Коллонтай под видом отпуска или очередного прибытия по текущим делам, чтобы этот приезд в глазах окружающих выглядел случайным совпадением. Предполагалось, что «заботы» Коллонтай о королеве ограничатся Москвой и Ленинградом [65]. В частном письме Флоринский успел предупредить Коллонтай, до получения ею телеграммы от Чичерина с вызовом в Москву, о цели ее визита. Подобная «любезность» была очень важна для Александры Михайловны, так как избавила ее от лишних волнений («Ради приятного не вызывают») и позволила в Берлине подготовиться к приему, «обмундироваться», купив в Берлине меховую шубку (для вечеров), платье «для чая», шляпку, туфли и пр. О мехах и туалетах Коллонтай много говорили, но на самом деле она «умела носить платья», и именно это позволяло ей выглядеть королевой. Решение пригласить Коллонтай было принято в отсутствие Литвинова, который не придавал большого значения представительской линии и вряд ли одобрил ради соблюдения норм протокола «срывать» полпреда. Следует отметить, что, в отличие от Чичерина, Литвинов не видел большого смысла в сближении СССР с Ближним Востоком. Максимальную пользу от визита падишаха решил извлечь именно Чичерин [66].
11 апреля 1928 года был утвержден «план встречи и приема афганского падишаха в Москве», в котором забота о королеве в Москве и Ленинграде поручалась Коллонтай.
Результат подготовки к визиту
Подготовительная работа по подготовке визита падишаха практически завершилась к 1 мая 1928 года.
К этому времени была напечатана на персидском и русском языках окончательно согласованная с афганскими представителями московская программа пребывания, рассчитанная на семь дней, сделаны приглашения на два приема (3 мая – правительственный, 4 мая – от имени коллегии НКИД), выполнено «расписание стола обоих наших обедов», составленное по немецкому образцу (обед Гинденбурга в честь падишаха).
Для приема падишаха в Москве был подготовлен особняк на Софийской набережной. Дом отремонтировали, «пополнили» мебелью, фарфором, бронзой, коврами, украсили флагами Афганистана и СССР, иллюминировали. Моссовет привел в порядок Софийскую набережную, которую засыпали песком. К 1 мая особняк был «очищен» от жильцов, остался только Литвинов с семьей [67]. Для остальной части свиты был подготовлен морозовский особняк, для приемов – второвский. Обстановку всех трех домов составляли предметы из фондов московских музеев, о чем было сказано выше.
Охраной командовал т. Фокин и его помощник т. Рыбкин, у Фокина охрана состояла из «бравых молодцов», которые на протяжении всего путешествия падишаха по СССР «отлично несли службу, давая пример выдержанности и дисциплины» [68].
