Дорогая Клара!
Как странно осознавать, что я теперь строю свою жизнь в том же месте, куда ты убегала из дома. Но ты видела нечто иное, и, кажется, теперь я начинаю понимать, почему ты не знала покоя. Ты видела в будущем мертвую землю и пересохшие океаны и понимала, что нам придется отчаянно бороться за жизнь. Отлично знала, что ждет впереди следующие поколения, и действовала так, будто планета приставила нам пистолет к виску. Может, так оно и есть. Я всегда тобой гордился, но только Сибирь, карантин и загадочная девочка тридцати тысяч лет от роду заставили меня это осознать. Может быть, сегодня ночью я взгляну на звезды и придумаю новое созвездие – женщину на краю огромной пропасти. Я буду здесь с тобой.
С любовью,
твой отец.
Поздно вечером, доигрывая партию в шахматы в общей комнате, мы с Юлией иногда слышали, как Максим с Дейвом переговариваются по-русски. И пускай говорили они тихо, слова эхом отражались от стен. Юлия переводила мне то немногое, что понимала из их научного жаргона – видеоконференции с медиками и представителями правительства, штамм, сходный с вирусом, обнаруженным в Батагайке, нашли в сотнях километров отсюда в почве и ледяном покрове. Однако там никто не заболел, вероятно, и с нами все будет в порядке. Возможно, мы потомки тех, кто сотни тысяч лет назад успешно переболел, и обладаем иммунитетом. Дейв постоянно повторял: мы же не вкалываем себе образцы вируса и не нюхаем зараженных амеб, значит, бояться нечего.
– Но нас отсюда не выпускают, – возражал Алексей, механик. – Зачем бы им нас тут держать, если с нами все в порядке?
– Вообще-то понятно, зачем, – отвечал Дейв. – Мы сейчас для них лабораторные мышки, благодаря которым они всё узнают о вирусе.
Каждый день мы рассматривали амеб под микроскопом. Максим с Дейвом объясняли все происходившие с ними изменения, показывали, как начинает распадаться цитоплазматическая структура. Зараженная вирусом крыса на наших глазах по неизвестным причинам впала в кому.
– Похоже, вирус, проникая в клетки, превращает их в хамелеонов, заставляет мимикрировать под клетки других органов: клетки мозга превращаются в клетки печени, легких – в сердце, – рассказывал Дейв. – Однако причин думать, что мы заразились или можем заболеть в принципе, по-прежнему, нет.
– Как и причин думать, что мы здоровы, – возразила Юлия. – Ты сам говорил, что ничего подобного прежде не видел.
– Не надо было нам туда лезть, – заявил Дейву один из ассистентов Максима. – Все, что случится, будет на твоей совести. У меня вообще-то семья есть. У всех тут семьи.
Вечером Максим разделил всех сотрудников на группы и велел отныне ужинать партиями.
– У меня нет выбора, вы не умеете корректно себя вести друг с другом, – заявил он. – Споров я не потерплю. Нам и так тут нелегко приходится.
В последнее время меня преследуют мысли о том, сколько раз все мы с ног до головы вымазались грязью и водой из кратера. О самодельной «чистой» лаборатории, о том, что в респираторах, наверное, сто лет не меняли фильтры. Не понимаю, зачем Дейв решил заразить вирусом крысу – ведь всем известно, что они разносчики инфекций. Нас просили сообщать обо всем необычном. Сообщили, что карантин нужно продлить, и обещали, что поставки будут каждые две недели. А при необходимости к нам пришлют медиков в защитных костюмах. Каждый вечер перед сном я по видеосвязи рассказываю сказки Юми.
