– Михаил Арсентьевич! Я согласна выносить клон!
Помнится, я хотел задать Овечкиной какой-то вопрос, да не успел: она снова разрыдалась, а между всхлипами объяснила мне генеральные причины своего решения:
– Я некрасивая… Никто не глядит на меня… Никому я не нужна… А так у меня ребеночек будет… Дочка… И деньги будут… А то порой на хлеб не хватает… И одеться хочется… Жизнь-то проходит… Я крепкая, сильная…
Надя с собачьей надеждой глядела на меня.
«А почему бы и нет, – подумалось мне. – Сбита девица действительно крепко, а, главное, этот самый клон, если он, конечно, появится на свет, не свалится на меня одного».
– Хорошо, Надежда Ивановна, – сказал я. – Над вашим предложением стоит подумать. И серьезно.
Лицо Овечкиной осветилось радостью:
– Михаил Арсентьевич! Да что тут думать? Я крепкая, сильная. Буду любить ребенка всей душою. Честное слово! А то я давно хотела из детдома взять… Девочку… На воспитание… Да боязно немного: Бог его знает, кто у нее родители. Может, пьянь какая. А тут все ясней ясного. Да и вы ребенку не посторонним будете.
Это уж точно. Посторонним ему я никак быть не мог. То ли двоюродный брат, то ли… что-то вроде двоюродного дяди. Пойди разберись. Может, и не кисель, но уж никак не седьмая вода.
– Хорошо, Надя, – ответствовал я. – Подумаем.
Впрочем, чего тут думать было – вариант казался идеальным. Или почти таковым. О доноре известно все. Рецепиент физически вполне подходящий, более того, согласна взять будущего ребенка на воспитание, а главное – сотрудница нашей лаборатории. Стало быть, и в семье ребенок будет, и научные исследования, с ним связанные, получат режим наибольшего благоприятствовавния. Короче, я недолго думал. Сотрудники, включая американских коллег, Надину идею приняли на ура. С каждым из членов нашей лаборатории относительно предложения Овечкиной я переговорил. В подробности вдаваться не стану, скажу лишь, что самым серьезным образом предупредил нашего остряка Каца – отныне никаких шуточек в Надин адрес: как-никак речь идет не только об удаче или неудаче всего научного эксперимента (и какого!), но и о здоровье будущего ребенка и его… Господи! Как же Надю величать по отношению к Алевтининому клону? И мать и не мать! Не инкубатором же! Буду звать матерью – ведь если Овечкина удочерит ребенка, значит, она ему мать… Словом, Игорь был серьезно предупрежден:
– Кац! – сказал я. – Чтоб никаких шуточек ни в адрес Овечкиной, ни в адрес будущего ребенка!
– Дочери полка, или, точнее, лаборатории, – не удержался Игорь.
– Вот именно, – сказал я в ответ. – И пусть это будет твоя последняя шуточка по данному поводу. Это приказ!
– Слушаюсь, шеф!
Кац щелкнул каблуками, взял под козырек некой воображаемой фуражки и, повернувшись кругом, покинул мой кабинет…
Надо дать ему должное – Игорь честно выполнил мой приказ, вернее, настоятельное пожелание…
3
События далее развивались с одной стороны в полном соответствии с законами природы (во всяком случае, как мы их понимаем), с другой же стороны… если и логично, то исключительно с точки зрения эзотерического буддизма и оккультных дисциплин.
Когда Надя Овечкина была где-то на конце второго месяца, внезапно ушла из жизни Алевтина-мажор. Ее ухода ничто вроде бы не предвещало… Да, тут я должен оговориться. Учитывая чрезвычайную важность эксперимента, нами были поставлены под особый медицинский контроль как Надя Овечкмна, так и моя двоюродная сестра. Наша лаборатория пополнилась еще двумя американскими специалистами – врачами. Они-то и контролировали состояние здоровья будущей матери и донора. Из Соединенных Штатов были доставлены все необходимое медицинское оборудование и все нужные лекарстственные препараты, включая самые дорогие. Учитывая ситуацию в России, было решено: рожать Надежда будет в Америке…
