Алёнка, ешь кашку!
Всю следующую неделю я провёл дома. Слушал радио, играл с Алёнкой, смотрел на ребят, как те играют в разные игры. Интересно вспоминают ли они обо мне и, что думают о моём поступке, наверно осуждают. Один раз нас отпустили к тёте Гале. Алёнка, почему-то её все начали так называть, с моей легкой руки. Как всегда принесла коту молока и играла с ним на кровати. Тетя Галя после общего чаепития учила меня читать по слогам. В начале новой недели изменилась погода, пошли дожди, резко похолодало. Неожиданно заболела мама. У неё была высокая температура, врач определил ангина, и маму увезли в больницу в райцентр. Папа взял больничный, но на работу его все равно часто вызывали. Тогда он оставлял нас с сестрой вдвоём. Уходя, говорил:
– Сейчас заскачу на часок, расскажу, что, как и обратно домой. Вы тут не скучайте, ведите себя хорошо.
Мы и не скучали. Правда, вели себя не очень. Так говорил отец, когда разбирал медвежью берлогу, которую мы построили около его с мамой кровати из стульев, скамейки, одеял и подушек. Я был как будто медведем и спал в берлоге, а сестрёнка волком который в поисках пищи набрёл на берлогу. Ну и его часок иногда превращался в половину дня. Но мы ему замечание не делал. Так пролетело ещё две недели.
Однажды к нам зашла тётя Галя, посидела у нас, папы не было. Я как хозяин угостил её чаем с вареньем, которое месяц назад сворила мама из слив. Я ей рассказал о нас всё. Она даже в берлогу с нами поиграла, была при этом хитрой лисой Патрикеевной. Нам так понравилось, что мы даже её не хотели отпускать. Уходя, она пожелала, чтобы мама поскорей поправилась, и сообщила, что она завтра уезжает в Лиду на медкомиссию и два дня её не будет. О коте она позаботилась, отнесла подруге. Папа пришёл после двух, Алёнка ещё спала. Он рассказал, что на железной дороге произошла авария. Молодой тракторист зазевался на не охраняемом переезде, и всё там повредил. Ему завтра придётся провести со своими подчинёнными, там почти весь день. Его очень просил об этом начальник дистанции. Он не смог ему отказать, хотя у него больничный, по уходу за малолетними детьми. Алёнка проснулась капризная, отказалась от еды, к вечеру у неё поднялась температура. Папа вызвал врача скорой помощи. Та ехали долго с Вороново и, наконец, приехала. Врач посмотрела, послушала сестру:
– Ни чего серьёзного, просто у неё режутся зубки, и температура от этого, так бывает у маленьких детей. Где жена твоя? Такой молодой, и с двумя детьми один.
– Она в больнице, – грустно ответил отец и проводил врача за дверь.
Отец разбудил меня половина восьмого. Показал, где находится манная каша, которую он сварил Алёнке на завтрак и обед. Для нас щи из другой кастрюли. Поставил всё в духовку. Хлеб, булка на столе. Чай и молоко в духовке. Проверил, что прогорела печь, закрыл заслонку и ушёл на работу, на ходу сказал, если сам не справишься, зови тётю Галю. Я только открыл рот, чтобы сказать, что тётя Галя уехала, отец уже закрыл дверь. Проснулась Алёнка, в девять часов в настроении. Я сказал, что мы остались одни, папа и тетя Галя уехали. Все это она приняла как должное. Утро прошло хорошо. Мы позавтракали. Алёнка съела кашу, выпила стакан молока и потащила меня играть в берлогу. Потом мы прослушали по радио передачу про зайчика, и она захотела быть зайчиком. Сначала она долго искала, что-то в мамином шкафу. Разбросала из полок всё бельё, потом начала плакать и злится, наконец, нашла, что искала, это оказалась её летняя шапочка с заячьими ушами. Натянула её на голову и спряталась под стол. Я понял, что это у зайца лёжка. Подошло время обедать. Я достал с духовки для сестрёнки тёплую манную кашу, положил в тарелку, налил стакан молока. Себе налил щи. Нагнулся под стол и позвал:
