при встречах, когда она выписывает на ве-
лике за «бротхенами» с маком и повидлом.
Но стишки так и не покупают, жадюги!
– Наверное, стихи для детей – это не со-
всем мое, – сделала как-то открытие Маш-
ка. – Может, мне на роман замахнуться?
– Ну, замахнись! Все может быть! Рома-
ны имеют коммерческую ценность.
– А про что роман-то лучше написать?
– Ну, лучше, наверное, про любовь! Са-
мая благодарная тема.
Так Машка с моего благословения при-
нялась за роман. Сменила читательскую
аудиторию. От детишек к их родителям. И
наваяла шедевр под названием «33 эроти-
ческих сна».
– Мария! Закройте собак в вольере! —
кричит мне Адель. – Пришел Радик. Впу-
стите его. – И видя мое недоумение, уточ-
няет: – Это наш дворник, таджик.
– Гастарбайтер? Я не одна такая! – сры-
вается у меня.
– Мы снимаем таджику дачу рядом, —
рассказывает Адель. – Собак мы всегда за-
крываем в вольере, когда он приходит. Не
хотим собак к нему приучать. Не доверяем.
Закрыть собак! Легко сказать! Эти зве-
рюги уже у ворот. Чуют чужого. Напряже-
ны. Я беру «вкусняшку». Свиное ухо. И бо-
дро кричу псам.
– Пацаны! Смотрите, что я вам дам! Ах,
как это смачно! Гордик! Шерик!
Псы неохотно идут на ухо. От еды их уже
воротит. Их уже ничем не удивишь, ника-
кими вкусняшками.
Скорее они идут на мои эмоционально-
восторженные слова. Я бросаю свиные
уши каждому в кормушку, жду, когда со-
баки неохотно зайдут в вольер, и быстро за-
крываю за ними калитку на засов.
Заходит дворник. Лет пятидесяти сухо-
щавый азиат. Взгляд вопросительный. Ми-
гом считывает мою социальную принад-
лежность. По страшненькому прикиду и
синему в горошек переднику. Смотрит без
одобрения. И даже высокомерно.
Я чисто из вежливости здороваюсь пер-
вой. Таджик отвечает на приветствие и тут
же удивленно спрашивает:
– Вы собак не боитесь?
– Не-а… Они ласковые, как кошки.
«Полоумную домработницу взяли», —
вероятнее всего, подумал таджик. И тут
же меня припахал. Заставил включить ру-
бильник у ворот. Открыть окно в бойлер-
ной, выключить горячую воду в кране у
дровника. А я, по наивности, услужила. С
какого-то переляку. То сделала, то откры-
ла, то включила. Хотя это его работа.
Я прытко бегаю по поместью, с готов-
ностью выполняю указания таджика. И
вдруг отчетливо понимаю, что меня тупо
используют. Будто я подписала договор об
оказании бытовых услуг этому таджику.
И понимаю, откуда ноги растут. Таджик в
доме уже два года. А я новенькая. Как сол-
дат первогодка. И тут дедовщина! А может,
просто ревность? Или азиатская хитрость?
А снег валит! Целый день. Мой гостевой
домик уже в белом плену.
Таджик расчистил двор от сугробов, про-
рубил лопатой дорожки от барского дворца
к воротам. Заваленный снежными горами
вход в мой домик оставил нетронутым. И
мне пришлось самой откапываться.
Адель худеет. Ничего не ест. Пьет толь-
ко соки фреш, которые я выжимаю каждое
утро из яблок, моркови и тыквы. Диабет
тут ей обеспечен, если верить Елене Ма-
лышевой с ее программой «Жить здорово».
Мне тревожно за Адель, и я, скинув с себя
обличье кроткой филиппинки, говорю ей
об этом.
– Я сама знаю, как мне жить, – высоко-
мерно осаждает мой пыл Адель.
И изнуряет себя на тренажерах. В спорт-
зале. Потом становится на весы, разочаро-
ванно смотрит на цифры. Сбросила всего
триста граммов. Ревностно всматривается
в меня и… предлагает мне взвеситься. У
меня – минус два килограмма. Я таю на
уборке дома.
Мы наблюдаем друг за другом. Мне она
уже понятна. Я же для нее, кажется, еще
