Мясо – свежая говядина килограмма четы-
ре. На двоих. Кромсаю мясо в летней кухне.
Большим ножом. За десять минут целый
тазик. Уже наловчилась. Насобачилась.
Делаю все качественно. И не только пото-
му, что хозяйка постоянно присутствует за
моей спиной. Ведется видеонаблюдение.
Сейчас придет. Проверять, какими куска-
ми нарезано мясо. Если чуть больше по
размеру, начнет выговаривать.
Говядина псам на завтрак. Форель, све-
жайшая, цвета маренго, по две штуки на
нос. Это им на ужин. На обед – тазик су-
хого корма. Надо бы самой попробовать.
Форель.
Мясо в больших черных мешках два раза
в неделю привозит местный фермер. Два
огромных морозильных шкафа до потолка
забиты отборной говядиной для собак. Фо-
рель покупают на рыбном рынке. Кстати,
в озерце у беседки живет живая форель по
имени Фаина.
Псы терпеливо ждут, пока я расклады-
ваю им еду по кормушкам. Кормушки – в
вольере. Я все еще пою бравым голосом
украинские песни, когда собаки рядом. От
страха. Слова перевираю.
– «Нэсэ вода Галю – коромысло гнэться.
А за нэю Йванко, мов барвинок, въеться…»
Алабай носит гордое имя Шерхан. Он
заносчивый и неприступный. На длинных
ногах. И белый, как полярный медведь.
Морда вытянутая, как у трактора «Бела-
русь», зловещая. Глаза азиатские, хитрые.
В сравнении с ним ротвейлер Горд —
простой жлобок. Он не отходит от меня,
тычется носом мне в руки и начинает злоб-
но рычать на Шерхана, когда тот пытается
подойти ко мне близко. Ревнует. Этого мне
еще не хватало!
Шерхан младше Гордика на шесть лет.
Ему два года. У них тут своя дедовщина. В
такие моменты я тышком-нышком улепе-
тываю от греха подальше. За двери летней
кухни.
Сварганила и себе супец. Из «собачьего»
мяса. С луком, специями. Запах – на все
ущелье! Ем. Смотрю предвыборную агита-
цию по плазме. Про Жириновского, жесто-
ко обращающегося со своим ослом.
Где же Адель? Что-то долго ее нет?
Заходит Адель.
– Вы так быстро с мясом справляетесь!
Я вас уже готова полюбить! Я восемь лет
мясо крошила. Вы мне так помогаете! —
приторно-ласково признается Адель, до-
тошно разглядывая размеры нарезанных
мною кусков. И мне кажется, что из ее прозрачно-
серых глаз вот-вот потекут слезы.
Пробует суп. Вскидывает удовлетворен-
но бровки и забирает кастрюлю к себе в
дом. Потом мне приходит смс-ка: «Спаси-
бо. Очень вкусно. Поели с удовольствием.
Завтра приготовьте борщ».
Ну, вот и настал мой звездный час! Зав-
тра я им покажу класс! Украинский борщ
– мой конек!
Но мой борщ, вершина моей кулинарии,
которого я сварганила целую кастрюляку,
так и остался нетронутым! Хозяевам он не
понравился. Они любят жидкие щи. А в
моем борще ложка стоит!
Мы наблюдаем друг за другом. Я за Аде-
лью. Исподтишка. Адель за мной. Шпионит.
С пультом. По плазме. Лежа в подушках на
диванах зала-студии. Я передвигаюсь по
поместью, и каждый мой шаг фиксируется
видеонаблюдением.
Собаки сыты. Сидят во дворе, скучают.
Падает снег. Шерхан ловит пастью снежин-
ки. Гордик тяжело направляется ко мне. Он
тучный, закормлен и с трудом бегает.
Я кидаю им оранжевый мячик, найден-
ный на подоконнике летней кухни. Хочу
развеселить их. Шерхан бросается к мячу.
Но Гордик рычит, становится в боевую
стойку и прячет мяч в пасти.
Выходит на крыльцо Адель.
– Мария! Не надо давать им мяч! Ни в
коем случае! Мы этого не делаем! Они при-
выкнут по газонам топтаться! Или начнут
грызться, и их тогда только водой надо бу-
дет разнимать. В эти моменты вы им, смо-
трите, не попадитесь. Иначе они могут, не
