Калейдоскоп чувств и событий в жизни Аси и её подруг - страница 2

Дома во мне все ещё продолжали кипеть страсти, я долго не могла успокоиться. «Минувшее мелькнуло предо мною», как если бы это было вчера. Мне двадцать один год. Я студентка МВТУ имени Баумана. Перешла на пятый курс. У нас последняя за время учёбы в институте практика на аэродроме под Мелитополем. Жаркое лето. Помню, что мы осмотрели кабину пилотов и ознакомились с приборами на пульте управления, над совершенствованием и проектированием которых нам в будущем предстояло работать. Но больше запомнилось, как, спасаясь от жары, мы лежали в тени под крылом самолёта.

Когда практика закончилась, я вместе со своей знакомой из соседней группы отправилась к морю, в Крым, в Симеиз. Почему в Симеиз? Скорее всего, туда было удобно добираться. Ещё потому, что это название мне было хорошо знакомо: в своё время там отдыхала и лечилась моя мама.

В Симеизе у нас появились знакомые ребята. В меня влюбился Женька – парень хороший, но внешне неинтересный и малообразованный. Был ещё один знакомый – высокий, красивый. Это он сказал мне, что я «первая красавица Симеиза». Возможно, это даже было правдой: мой загар красиво контрастировал с серо-голубыми глазами. Но он был слишком хорош, и я понимала, что это не моё.

Однажды вечером я пошла на танцы. На мне жёлтая с бело-чёрными цветами ситцевая юбка, гипюровая блузка без рукавов с жёлтыми же ажурными металлическими пуговицами, сшитая мной на руках, и белые матерчатые босоножки. И никаких украшений. Современные девушки могут по этому поводу только посмеяться, но тогда было другое время и другие возможности.

На танцах я обратила внимание на трёх молодых мужчин, один из которых мне понравился с первого взгляда. Голубоглазый блондин среднего роста. Мы встретились с ним взглядом, и он пригласил меня танцевать. Алла – Лёва. Он аспирант Института физики. Ему двадцать пять. Меня закружил вихрь эмоций. Не только с каждым днём – с каждой минутой меня всё больше захлёстывало ощущение счастья, полноты, полёта. Спустя пару дней я услышала разговор Лёвы и двух его друзей – тоже аспирантов.

– Если женишься на еврейке, не выпустят за границу, – сказал один из них. Я слышала это, но меня уже ничто не могло остановить в моём душевном порыве.

Через несколько дней мне уже надо было уезжать. Как мы провели эти оставшиеся до отъезда дни, уже не помню. Я пребывала в состоянии восторга. Вечерами мы гуляли по кипарисовым аллеям, и однажды нам под ноги выкатился ёжик. Помню наш единственный, почти невинный поцелуй, помню, как сквозь свою и его одежду я ощутила, как напряглось его тело. К тому времени у меня ещё ни с кем не было сексуальных отношений, и мы молча отстранились друг от друга. Было бы у нас продолжение, если бы я повела себя иначе?

В Москве я едва дождалась его телефонного звонка. Пригласила в гости. Тогда мы с мамой жили в коммунальной квартире. В комнате находилась облицованная кафелем голландская печь и рояль, на полу в общем коридоре местами лежал повреждённый линолеум, так что были видны доски, на которые он был настелен. К этому времени загар с меня почти сошёл, я уже не искрилась и не выглядела так, как в Крыму. Мы пошли гулять в сад «Эрмитаж», находившийся напротив нашего Лихова переулка. Чувствовалось, что он разочарован. Попрощавшись, не предложил мне встретиться снова…

Оба первых семестра пятого курса я жила, как в тумане, в тоске, с постоянной сердечной болью. К счастью, мое душевное состояние не сказалось на экзаменационных оценках. Поделилась своей болью с подругой – сокурсницей Леной – и уговорила её поехать вместе со мной к Лёве домой, предварительно узнав его адрес в адресном бюро, которые раньше были на каждом шагу. Платформа «Северянин». Я ехала с тяжёлым сердцем. Звонок в дверь. Появляется на пороге. Удивлён, но внешне этого не показывает. Войти в квартиру не предлагает. Стоим с Леной буквально в дверях. На меня не смотрит. Смотрит и разговаривает с Леной. Чувствуется, что он несколько растерян, но в его глазах я не вижу победного ликования или иронии, которые можно было бы ожидать в подобном случае. Возможно, он думает, что у меня с головой не всё в порядке? Или ему неловко за моё появление в его доме? Он даже как бы сопереживает мне и осторожно спрашивает Лену, опасаясь услышать что-либо тревожное, вызванное моим душевным состоянием: