Каменная туча - страница 8

– Тише-тише! Не дёргайся, а то хуже будет! – слышал он. – Да угомонись уже!

– Держи её! Какая хорошенькая и сильная, по виду даже не скажешь. Ну ничего.

Воображение Тимохи рисовало невыносимые картины от криков и тщетных попыток сопротивления хрупкой девушки. Он, прося отпустить Юлю и умоляя ничего с ней не делать, пытался скинуть с себя напавшего. Стараясь встать и вывернуться от захвата, Тимоха оказывался ещё сильней вдавлен в землю. Потом раздался душераздирающий и невыносимый для его переполненного состраданием сердца девичий крик – и наступила тишина. Тимофей закричал от злости и беспомощности. Он должен сделать что-то, что угодно, лишь бы вырвать Юлю из лап негодяев. Он был готов переломать себе руки, лишь бы освободиться и помочь девушке. Но после удара по голове мир погрузился в темноту и тишину.

Первое, что почувствовал Тимоха, придя в себя, – тупую боль в голове. И сразу в сознание вгрызлись мысли не о своем положении, а о Юле.

«Где она, что с ней? Пусть будет жива, здорова. Лишь бы с ней ничего не сделали».

На парня накатила горькая волна вины. Он винил себя за то, что потащил за собой Юлю, – беги он один, может, её не поймали бы. Не пойди они в этот поход, ничего бы не произошло. Что теперь с ними сделают? Что уже сделали с Юлей, пока он был без сознания? Тимоха в мыслях звал ее и желал одного: чтобы она была жива и невредима.

Тимофей посадил своё тяжёлое тело и ощутил сковывающую руки холодную сталь. Вглядываясь в темные углы ветхой избы и вслушиваясь в тишину, он заметил в одном из дальних углов девушку, свернувшуюся в жалкий комочек. Она чуть заметно шевелилась и едва слышно всхлипывала.

– Юля!

Едва вспыхнувшая радость, что девушка жива, сразу перегорела, обуглилась мрачными мыслями при таком её жалком виде. Тревога разрывала всё нутро, пока он полз к ней. Тимоха осторожно дотронулся до Юли, боясь испугать. Та подняла взгляд и накинулась на него.

– Жив! Ты жив! Не пугай меня больше! – Юля заливала Тимоху слезами. – Я думала, больше не увижу, не услышу тебя! Ты лежал, не шевелясь, тебя синего затащили и бросили как… Я звала тебя, а ты не приходил в сознание, ещё и не дышал.

– С тобой всё хорошо. Всё в порядке, ты цела. Как же я рад, как рад! Прости… Это из-за меня тебя поймали, из-за меня ты тут, – раскаивался он, прижимаясь к Юле. – Подожди, я освобожу нас.

Девушка заметила, как отчаянно Тимоха пытается вырваться из оков. Но наручники оказались слишком сильно зажаты. Он был готов изувечить руки, переломать пальцы и содрать кожу, лишь бы освободиться. Тимофей должен всё исправить и увезти Юлю отсюда.

– Тимош, ты чего, остановись, не надо! Ты ведь себе все руки…

– Знаю! – перебил он, не прекращая попыток.

Однако вытащить руку не получалось, и тут он задумал безумное: начал озираться в поисках острого предмета. И только сейчас заметил, что за окном потемнело.

– Уже ночь? Сколько мы тут?

– Не больше получаса. Но за это время за окном потемнело, как ночью. Может, затмение, – подумала Юля.

– Хотел бы я сейчас полюбоваться на него.

Дверь в избу распахнулась, и зашли два мужика. Один полный и кудрявый с многодневной щетиной и кругами под глазами от постоянных недосыпов и усталости, стоял в затасканном белом халате, из-под которого выглядывал свитер да мятые штаны, а на ногах – обшарканные кроссовки. Другой выглядел совсем по-другому, явно не простой рабочий. Худощавый, глаза впалые, на лице аккуратная короткая бородка. Он был в новенькой рубашке и брюках. Удивительно, как в походных условиях его одежда оставалась такой чистой и опрятной. Тимоху поразило, что он обул замшевые туфли, на которых не было ни единой пылинки. Хотя не запачкаться тут было невозможно. Этот человек крепко сжимал в руке рацию.