Кандагар. Как все начиналось (взгляд лейтенанта) - страница 34

Командир 1 мсв л-т Кмицикевич И. Р. 1980 г.

Но то было в Союзе, где самое худшее – двойка на итоговой проверке. Здесь – цена другая. Да и кто бы спорил, если бы кругом была тишь, гладь да божья благодать? У меня свой аргумент: у нас нет времени на раскачку. Рота – «сырая», смётана на живую нитку. А информация из штаба приходит одна тревожнее другой. Кто знает, когда полыхнет? Чтобы замполитское слово до людей дошло, его нужно хотя бы услышать! А для этого как раз необходим элементарный армейский порядок, в котором важная роль (перебрасываю «мяч» на поле Быкова) принадлежит старшине. Разговор окончен, но каждый остается при своем.

Тревожная неопределенность подстегивает, как допинг. Весь свой интеллектуальный багаж, все свои знания и силы я бросаю для выполнения одной задачи: сделать роту боевым управляемым коллективом. Я понимаю, что от этого зависит моя жизнь. Это мой единственный шанс вернуться.

И я не один. Наш «хутор» работает в одной упряжке. С Толиком мы сдружились давно, а когда в роту прибыл Игорь Кмицикевич, у нас образовалась дружная сплоченная команда. Во всем поддерживая, помогая друг другу, мы старались сделать из набранных повсюду «по сусекам» пацанов настоящих бойцов. Служба приносит удовлетворение. Каждый – на своем месте, каждый делает свое дело без всяких указаний. Нам даже ротный не нужен. Во всяком случае, мы стараемся сделать все, чтобы к приходу командира рота была готова. Вот личный состав построен, посчитан, проверен. Остается доложить… Что я и делаю с подчеркнутой субординацией: строевым по камням и кочкам! Чтобы каждый боец видел: встречаем командира роты! А значит: обо всем забудь и слушай! Может, от его указаний напрямую зависит, будет когда-нибудь у тебя дембель или нет.

Желая смягчить этот служебный накал, ротный деловито принимает доклад, буднично отдает указания, подшучивает над бойцами, всем своим видом как бы говоря: «Да ладно, чего уж там, не министр же обороны вышел…» Так начинается каждый наш день. Но дисциплинка-то растет!

Эта компашка у нас сохранится до самого конца службы в Афганистане. Помню, как старшина роты, прапорщик Земсков Василий («Вассисуалий») поначалу даже обижался, когда мы дружно прорабатывали его за какие-то огрехи. «Ну что вы все на меня накинулись?» – ныл тот. «А ты что хотел, Василий? У тебя ведь вон – то – то и то-то…» И Василий стал отличным старшиной, боевым прапорщиком.

Беседы с бойцами приносят мне не только профессиональное удовлетворение, но иногда и реальные «бонусы». Однажды вечером, заглянув по своему обыкновению к солдатам в одну из палаток, неожиданно попадаю на пир. Уха «по-кандагарски» аппетитно булькает на чугунной буржуйке. Рыба – здесь?! Откуда?!

Афганский «деликатес»… А есть-то и нечего!

Оказывается, стремясь разнообразить скудный солдатский рацион, расторопные бойцы, во главе с рядовым Залудяком, в поисках чего-нибудь съестного быстренько обшарили все окрестности полка. И в какой-то луже, руками, буквально из грязи, умудрились выловить здоровенную рыбину, на манер нашего судака. Удалили по совету ротных туркмен черную ядовитую пленку из брюшка, гонец слетал за крупой и специями на батальонный ПХД, и – ушица готова! Пробую и я. Давно забытый вкус! Не хватает только 100 грамм. Особенно после набивших оскомину тошнотворных щей и борщей из банок. Так я впервые попробовал местную рыбу «маринку», сыгравшую в дальнейшем не последнюю роль в моей судьбе.